История шрамов

Удача решила выбрать в качестве своей фаворитки на сегодня и впрямь отбитую дуру, которая не умеет так просто взять и выпутаться из стремной ситуации, когда судьба дает ей такой шанс. Любая на моем месте развернулась бы и уехала. Но я знала, что эта гребанная царапина теперь будет видеться мне и во сне, и наяву. Как и лицо этого придурка. Я не могла этого просто так оставить. Точно так же, как не могла позволить этому кретину вцепиться мне в плечо -- это было сильнее меня. Весь мой идиотский характер сильнее меня.

Я не могла оставить на произвол судьбы то, в чем сама была виновата. Да, этот парень — полнейший мудак и кретин; но спокойно уехать, никак не исправив своей ошибки — значило быть ничем не лучше. Даже Кэрол зовет меня за мою невовремя просыпающуюся совесть полной дурой. А Кэрол меня, черт побери, кажется, любит.

— Стой, — обогнув капот с другой стороны, я нагнала парня, все еще не до конца веря в то, что делаю. — Ремонт пустяковый... Денег у меня нет, но я могу мыть твою тачку. Хочешь? Сколько нужно? Неделю, месяц? Два?

Я надеялась, что это сработает, и он согласится. Тогда и моя совесть будет чиста, да и тетя ничего не узнает. Потому что просить у нее пару сотен баксов на непредвиденные расходы мне совсем не улыбалось.

Разумеется, эти русские удивились. Я бы и сама на их месте охренела. Пожалуйста, Альк, или как там тебя, просто согласись, или пошли меня куда подальше, или…

Наклонившись ко мне с высоты своего роста так близко, что я непроизвольно отпрянула, парень вдруг резко сдернул с моей головы капюшон и, почти что даже улыбнувшись, лениво протянул:

— А потянешь такую работенку?

Я оторопела. Даже возмутиться не смогла из-за столь грубого очередного вмешательства в мое личное пространство. Взгляд невольно метнулся в сторону блондинки -- но та лишь простояла несколько секунд, гневно сверля своего парня взглядом, после чего села в машину, громко хлопнув дверью, оставив меня с этим неприятным типом один на один.

Серьезно? Что у вас, блять, за отношения такие, ребят? 

Стараясь отшатнуться как можно незаметнее — провоцировать парня не хотелось, а мужики не любят, когда от них в открытую шарахаются — я проговорила, стараясь быть как можно более невозмутимой:

— Потяну, ничего сложного.

Только вот парень все равно находился слишком близко. И мои попытки отстраниться нисколько его не смущали. В ответ на мои “отшатывания” он лишь приблизился снова, а после и вовсе ухватил пальцами прядь моих волос, наматывая их на палец, и слонился так низко, что я могла ощутить его дыхание:

— Одной мойкой ты не отделаешься.

Он даже попытался изобразить “ласковый” тон. Наигранно-ласковый. Липкий, отвратительный, явно угрожающий… Мое сердце уже билось безумно сильно, а глаза искали, за что бы зацепиться взглядом, только бы не смотреть в лицо парня, и не зажмуривать их, выдавая откровенный ужас. Нет-нет-нет, Ванда, ты же знаешь, что лучшая стратегия — это игнорирование подобных поползновений. Нельзя обращать внимания, ведь это именно то, чего он добивается.

Чтобы потом сказать, что ты сама "спровоцировала".

Кашлянув, я резко, раздраженным движением убрала волосы из его рук и заправила выбившиеся пряди за уши. Даже огромнейшим усилием воли заставила себя поднять глаза, чтобы встретиться с диким, озлобленным взглядом желтых глаз.

— Что еще? — я могла бы даже гордиться своей невозмутимостью в иной ситуации. — Подстричь газон? Слушай, просто напиши мне адрес уже, и скажи, когда приехать.

Разумеется, я понимала, что никакого адреса он мне не даст. Я уже про себя мысленно считала, что достаточно “умаслила” свою совесть за эту злосчастную царапину, подвергнув себя его издевательствам. 

Схватив меня за подбородок, этот мудак криво усмехнулся, процедив мне почти в висок, наклонившись так низко, что я ощутила омерзительное тепло его лица возле своего:

— Пытаешься откусить больше, чем прожевать сможешь.

К горлу уже подступил скользкий, удушающий комок слез. Парень отпустил меня сразу же, как только договорил свою мерзкую тираду, смеясь и отходя к машине, оставляя меня один на один с липким ужасом от его прикосновений, чувством собственной дурости и невыносимым желанием провалиться под землю.

— Беги, кролик. И больше не попадайся мне на глаза, — услышала я его смешок вместе со звуком открывающейся машины, — А то кто знает, что случится, если у тебя не окажется защитника.

Дверь хлопнула.

И что-то внутри меня хлопнуло тоже. Весь страх тут же съежился, растворяясь, оставляя небывалую легкость и желание смеяться. Я прекрасно знала это чувство. И оно не сулило ничего хорошего. Защитная реакция, выработавшаяся за годы жизни с отчимом. Последствия которой были всегда страшнее всего того, что он творил со мной.