История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя

Пара терминов ‘старший мужчина’ — ‘старшая женщина’ имеет на II стадии вид pa-ter — тā-. Эта реконструкция имеет в виду начальный характер формализации противопоставления с помощью продуктивного с определенного времени форманта −ter. Некоторые фонетические моменты истории позднейших pəter — māter позволяют признать первичность такого оформления за

pa-ter. Важно отметить, что различие мужского — женского рода на этой стадии еще не актуально и не выражено. Последняя черта в целом может быть признана как архаизм уже для этого раннего периода, связывающий его с еще более древним пластом. Вместе с тем эта стадия характеризовалась и новообразованиями, важнейшим из которых является pa-ter, а также, возможно, некоторые другие, построенные по тому же принципу. Намечается последовательное проведение аффиксации, характерной отныне для основных, системообразующих обозначений родства.

Наконец, I, древнейшая реконструируемая стадия развития системы родственных обозначений. Число установимых противопоставлений минимально. С уверенностью можно говорить в этом плане лишь о ра- ‘старший мужчина рода’ (возможно, наряду с atta-, tata-, tet-, an-, nan-

) — ma ‘старшая женщина рода’ (возможно, наряду с ап(па)). Принципиальное отличие I стадии, которое позволяет противопоставить ее всему позднейшему развитию терминологии родства, — это архаический способ словообразования — удвоение. Вся дальнейшая эволюция родственных обозначений в соответствии с духом индоевропейского морфологического развития в целом состоит в проведении морфологической регуляризации и аффиксации. Вместе с тем, подобно тому как новейшие исследования в области индоевропейской морфологии делают возможным снятие позднейших наслоений и парадигматической регуляризации с примитивной индоевропейской системы склонения с минимальным числом противопоставимых пар, точно так же возможности внешней и внутренней реконструкции в исключительно благоприятных условиях такой древнейшей лексической системы, как терминология родства, позволяют доходить в реконструкции до стадий, глубоко отличных качественно и архаичных по немногочисленности элементов и принципам их образования.

Я позволю себе еще задержаться на сравнении с реконструкцией в области морфологии и напомню соответствующее место в докладе В. В. Иванова на дискуссии 1957 г. о синхронии и диахронии: «Число единиц, которое можно обоснованно реконструировать для древнейшего (дофлективного) периода развития индоевропейского праязыка, сравнительно невелико (…) Чем дальше мы проникаем в глубь дописьменной истории языка, тем меньшее число элементов реконструируется и тем более обобщенной должна быть их характеристика. Но при этом сохраняется возможность реконструкции отношений между элементами»[1470]. Вместе с тем, как справедливо указывается в названном докладе, «наибольшую трудность представляет правильное определение того, какие элементы могут быть сведены к одной хронологической плоскости»[1471].

На I, древнейшей реконструируемой стадии развития терминов родства формальное выражение противопоставления отсутствует. В качестве современного этому состоянию следует допустить мощное проявление классификаторского принципа обозначения родства, синкретический характер терминов. Никаких оснований для постулирования примата мужского начала реконструкция системы родства не дает. Как недооцениваемый резерв внутренней реконструкции древнейшего состояния терминов родства могут быть использованы имеющиеся в каждом языке и консервируемые в благоприятных условиях так называемой «детской речи» названия вроде папа, мама, тетя. Тезис об архаичности этих последних обладает лишь кажущейся парадоксальностью. Справедливость его была доказана выше (см. содержание настоящей статьи). Далее подчеркнем то обстоятельство, что новообразования типа pəter

пользовались в разных индоевропейских диалектах неодинаковым успехом. Так, древние индоевропейские языки Малой Азии оказались совершенно незатронутыми этой инновацией, и характерный для них тип родственных обозначений (atta-, anna-, tata-, papa-) представляет веское внешнее доказательство архаичности наших так называемых «детских слов». Образования pəter, по-видимому, никогда не знал также балтийский. И опять-таки мы видим, что подобно тому, как архаическая простота системы глагольных форм в хеттском позволяет «значительно сократить список мнимых утрат праславянско-го глагола»[1472], простота и общий облик засвидетельствованных в письменности названий родства хеттского и близких ему архаических малоазиатских языков делают возможной иную характеристику «пустых мест» в системе славянской и особенно — балтийской терминологии родства, позволяя констатировать в таких случаях для последних диалектное сохранение первоначальной простоты, вторично усложненной в большинстве других индоевропейских диалектов.