История Смотрителя Маяка и одного мира

Король замер — в его глазах мелькнула какая-то мысль, которая отчаянно пыталась спастись с тех пор, как Форин в первый раз взглянул на него.

Медлить было нельзя.

— Я хочу, чтобы вы, тар Малум, исполнили приказ своего короля, — сказал Форин.

Главный птичник не смог ничего возразить, хотя, в отличие от Оланзо, сохранил осмысленный взгляд, в котором плескалось целое море разочарования от такого глупого проигрыша. «Ещё один игрок», — подумал Форин, когда Малум, откланявшись королю, стремительно удалился.

А потом он услышал то, что не рассчитал — полный ужаса, словно застывший на гребне волны, единодушный вскрик толпы: главный птичник забрался на самую высокую башню дворца и прыгнул вниз — туда, где блестели в закатном солнце черепичные крыши дворцовых пристроек…

— Если вы хотели, чтобы я отговорил его, то вы опоздали, — в дверях королевской приёмной, в которую теперь, кажется, можно было входить без доклада, появился Айл-врачеватель Грави, вечная невозмутимость которого, учитывая обстоятельства, была особенно эффектна.

— Вы меня вызывали, Мэйлори, — пояснил он застывшему королю, — хотя хочу вам заметить, что не имею чести состоять придворным врачом, поэтому прошу не рассчитывать на то, что я всегда буду являться по первому вашему зову.

Форин улыбнулся: Грави, кажется, совсем не изменился. И явился очень кстати.

— Я не вызывал… — испуганно пробормотал король, зачем-то отступая к окну. Конечно, недавнее происшествие с сыном успело изгладиться из его памяти, и явление главного врачевателя душевных болезней в Тар-Кахоле мгновенно сложилось для него в зловещий знак.

Смотритель встал и поклонился своему старому другу.

— Как бы там ни было, Мастер Излечения, ты поразительно вовремя. Нашему королю требуется твоя помощь.

Грави переводил взгляд с короля на Форина, затем скользнул взглядом по креслу, в котором ни жив ни мёртв сидел, вцепившись в деревянные подлокотники, Унимо, и снова обратил свой взгляд на его учителя.

— И я рад тебя видеть, Мастер Смотритель. Но, кажется, Сэйлори имеет другое мнение насчёт необходимости лечения, — Грави смотрел исключительно в напоминающие иней глаза Форина, и обоим было ясно без слов, что происходит.

— Ты хочешь, чтобы я сказал это по-другому? — негромко спросил Форин.

Он не хотел угрожать старому другу, но, зная их общее упрямство, сложно было предпринять что-то более подходящее для разговора на равных. Смотритель отлично знал, что Грави не берёт в Дом Радости никого, кто не приходит сам. И в этом он разочаровал уже не одну сотню родственников, многие из которых, впрочем, действовали исключительно из «лучших побуждений». Несмотря на любые увещевания, врачеватель был непоколебим.

— Если ты хочешь использовать мой дар как оружие, я не смогу тебе возразить, потому что оружие не говорит. Но оружие никогда больше не станет чем-то другим.

Тишина в приёмной короля плыла по реке мирного потрескивания дров в камине, своим уютом и спокойствием заострявшей то, что происходило в реальнейшем.

— Ладно, — вздохнул Форин, — ты ведь видишь, что я действительно свёл его с ума?

— Ты думаешь, что разбираешься в этом? — усмехнулся Грави.

И Смотрителю пришлось прочитать всё несказанное остальное — и скривиться от боли понимания. Конечно, это было самоуверенно — говорить при Мастере Излечения о том, что кто-то сошёл с ума. Становиться на эту топкую дорожку, на которой никто не может выжить: либо ты погибаешь, либо перерождаешься в чудовище, которое питается чужим страхом, чужой беспомощностью, чужой зависимостью. Самым страшным чудовищем, которое только может быть — чудовищем, которое точно знает. Пожалуй, никто, кроме Грави, даже сам Форин, не смог бы справиться с этим. Айл-врачеватель боролся за себя каждый день, и все его правила были не прихотью, а средствами оставаться тем, кем он был — Мастером Излечения. И здесь даже сам Смотритель не мог ему указывать.

— Пожалуйста, Грави… — пробормотал Форин с таким отчаянием, что Унимо показалось, будто всё уже потеряно и проиграно.

Даже компас реальнейшего, пожалуй, не смог бы тогда показать, что должно произойти, куда должна качнуться ладья реальности в этом штормовом море — вправо или влево, или пойти ко дну…

Но тут король, сжавшийся в кресле, вдруг долго и серьёзно посмотрел на Грави и сказал:

— Вспомнил… я ведь хотел его, моего мальчика, отправить к вам. Это безумие, безумие, — он сокрушённо покачал головой, — заберите меня с собой в Дом Радости, прошу вас, Айл-врачеватель!

Грави покачал головой, дивясь такой поразительной удачливости Форина, но кивнул и протянул руку своему новому пациенту, чтобы тот смог подняться и начать своё излечение.

Когда они — врач и пациент — проходили мимо Смотрителя, Грави обернулся к другу и прошептал:

— Надеюсь, ты ещё зайдёшь ко мне. И не с очередным пациентом. Береги себя.

Форин кивнул. Грави не раскидывался такими предупреждениями, и оба они знали, что у Смотрителя осталось очень мало сил.