История советского искусства. Том I

17. И. А. Владимиров. Арест царских генералов. 1917—1918

любимых героев этого времени стал Степан Разин — вождь крестьянской вольницы, символ народного мятежа. О Разине слагаются поэмы, ему посвящаются театральные постановки и монументы. В 1918 году картину «Степан Разин» пишет Кустодиев. В этом же году Театральная площадь Петрограда украшается огромным панно с изображением Степана Разина, исполненным К. С. Петровым-Водкиным.

К. С. Петров-Водкин (1878—1939), получивший художественное образование в училище Штиглица и в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, учившийся также в Мюнхене у Ашбе, всегда был склонен к символико-аллегорическим решениям. В противоположность Кустодиеву, образы которого отличаются действенностью и энергией, работам Петрова-Водкина свойственны созерцательность, пассивность. Картина Петрова-Водкина «1918 год в Петрограде» (1920), где изображена работница с ребенком на руках, полна тишины и внутренней сосредоточенности. Художник сознательно стилизует образ работницы под итальянскую мадонну эпохи Возрождения: она как бы отрешена от окружающей жизни и борьбы.

В годы гражданской войны Петров-Водкин написал много портретов и натюрмортов. Очень хороша его «Девушка у окна», правда, написанная уже в 1928 году. В этом

18. А. В. Моравов. Заседание комитета бедноты. 1920

спокойном и чистом образе есть внутренняя сосредоточенность, глубина, душевное благородство.

Интересный процесс наблюдался в эти годы в творчестве К. Ф. Юона (1875—1958) — ученика В. Серова по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества, руководителя частной художественной школы.

В 1921 году К. Ф. Юон написал картину «Новая планета», которая должна быть отнесена к произведениям символико-аллегорического характера. Рождение нового социального мира художник уподобляет появлению на небосклоне неведомой планеты. Толпы людей приветствуют яркое светило, поднимающееся над горизонтом. Ослепительное золото лучей сопровождает его восход, озаряя мир новым светом. В этом «космическом» полотне все фантастично, но в нем хорошо выражен подъем, который ощущали передовые художники России в бурную революционную пору.

Космические масштабы, фантастика и лапидарность живописных образов — качества лишь тех произведений Юона, в которых художник выражает новые чувства и образы, рожденные революционными событиями. Явления реальной жизни кажутся ему слишком обычными для того, чтобы в них можно было бы раскрыть грандиозность происходящего. Но, будучи художником-реалистом, Юон не может пройти мимо красоты повседневной жизни. Поэтому одновременно со своими «космическими» полотнами он пишет тонкие и радостные по настроению лирические пейзажи (например, «Приволье», 1917), создает выразительные карандашные портреты, не имеющие ничего общего с отвлеченной романтикой «Новой планеты».

Наряду с художниками, пытавшимися по-своему, порой очень наивно показать грандиозность революции, выступает ряд живописцев, поставивших перед собой задачу с предельной достоверностью запечатлеть то, чему они были свидетелями. Ценность их работ состоит в исторической конкретности, документальности. Эти художники в своих произведениях отмечали характерные приметы нового в окружающей действительности, в облике людей, в общественных отношениях, возникших с революцией, и этим внесли ценный вклад в становление социалистического искусства.

К числу таких художников принадлежит И. А. Владимиров (1870—1947) — ученик А. Д. Кившенко по Академии художеств, участвовавший в качестве военного корреспондента в русско-японской, болгаро-турецкой и первой империалистической войнах. Он известен рядом своих произведений остросоциального характера, навлекших на художника репрессии со стороны царского правительства. В 1917—1920 годах Владимиров написал несколько картин, в которых правдиво запечатлел отдельные эпизоды Февральской революции. Самым ценным в его работах является образ восставшего народа, беззаветно преданного делу революции.

Владимирову порой удается даже в маленьком эпизоде показать совершающиеся большие события. В картине «Долой орла!» (1917) революционные солдаты, срывающие царский герб, воспринимаются как олицетворение неодолимой силы народной революции. В основе картины лежит рисунок, сделанный художником с натуры.

Подобная же жизненная достоверность отличает картину Владимирова «Арест царских генералов»⁴³ (илл. 17). Интересна жанровая деталь: два красногвардейца спокойно беседуют между собой, не обращая внимания на понуро сидящих генералов. И зрителю сразу становится ясно, что хозяин положения теперь — простой народ, освободившийся от векового гнета.

Полотна Владимирова скромны по колориту, композиции их непритязательны, образы людей не раскрыты глубоко. Но эти картины интересны и ценны как правдивые художественные документы первых лет революции, как точный и искренний рассказ очевидца.