История советской литературы. Воспоминания современника

Поэт Владимир Александрович Лифшиц, автор сатирических стихов, дружеских шаржей, вспомнил про случай, происшедший во время войны в Алма-Атинском военном госпитале. Там состоялось выступление Михаила Михайловича Зощенко. В одном из коридоров госпиталя собралось немало ходячих раненых, чтобы послушать рассказ любимого писателя. Михаил Зощенко читал им свои ранние рассказы «Аристократка», «Баня», «Нервные люди» и другие. Смех в коридоре не замолкал ни на минуту.

Неожиданно в проходе появился начальник госпиталя и, извинившись, что прервал выступление Зощенко, обратился к раненым с вопросом:

— Челюстники есть?

И когда последовал утвердительный ответ, приказал:

— Челюстникам в палаты!

Неохотно поднялись люди с забинтованными лицами и разошлись по палатам.

— У них ранения в челюсти. Им вредно смеяться, — объяснил начальник и, еще раз извинившись, попросил писателя продолжать выступление…

240

На кафедре творчества в Литературном институте имени Горького в семидесятых годах нередко возникали «творческие» паузы, во время которых мастера делились своими воспоминаниями об ушедших из жизни друзьях, о забавных случаях и значимых эпизодах в биографиях известных поэтов и писателей.

Во время одной из таких пауз вспоминали Бориса Леонидовича Пастернака, который одно время вел поэтическую мастерскую в стенах Литературного института.

Так вот Борис Леонидович поведал своим товарищам, как он оказался на каком-то праздничном приеме в Кремле. Было это перед войной.

К их столу подошел Сталин с бокалом в руках. Видимо, хотел выпить шампанского с именитыми гостями.

И тут артист МХАТ Борис Ливанов бросился к нему, но тут же был остановлен охранником.

Сталин отреагировал немедленно:

— Почему не пускаете ко мне Ливанова, когда он хочет пагаварить?!

А Ливанов, который собирался играть в МХАТе Гамлета, возьми и спроси:

— Иосиф Виссарионович, хочу спросить вас: будь вы актером, как бы вы стали играть Гамлета?

Видимо, он хотел услышать из уст вождя какую-нибудь шутку на сей счет, что позволит ему играть Гамлета так, как ему хочется.

А Сталин возьми и спроси в свою очередь:

— А кто у вас руководитель?

— Немирович-Данченко.

— Это опытный режиссер. Он вам, товарищ Ливанов, и объяснит, как надо играть Гамлета.

После короткой паузы Сталин продолжил:

— Но если хотите знать мое личное мнение, то я бы вообще не стал ставить «Гамлета».

— Почему? — вместе Ливановым обратились все участники происходящего за столом разговора.

Сталин ответил:

— Пьеса упадочная, психологическая…

Так и не был поставлен в МХАТе «Гамлет», и Ливанову не удалось сыграть роль принца Датского…

241

Ректор Литературного института Владимир Федорович Пименов часто вспоминал свою деятельность на ниве театрального искусства.

Однажды он вспомнил про своего давнего друга писателя Леонида Николаевича Рахманова, который написал немало рассказов и повестей, выходивших в сборниках «Очень разные повести», «Люди — народ интересный» и др.

Но подлинный успех принес ему сценарий фильма «Депутат Балтики», в основу которого была положена его пьеса «Беспокойная старость».

Фильм, действительно, имел огромный успех. Но критика, высоко оценивая фильм, почему-то обошла вниманием его литературную основу. Это всерьез огорчило и возмутило Леонида Николаевича.

Свои чувства на сей счет он выразил в статье «Дневник сумасшедшего», которую опубликовал в журнале «Звезда».

В ней он пунктуально цитировал газетные статьи, посвященные фильму, и комментировал их.

В частности, приводил следующую цитату из газеты «Литературный Ленинград»: «Герой фильма профессор Полежаев встал в один ряд с Чапаевым и Максимом, артист Черкасов встал в один ряд с Бабочкиным и Чирковым, режиссеры Зархи и Хейфиц встали в один ряд с Козинцевым и Траубергом…»

Комментарий Леонида Рахманова звучал так: «Словом, все встали в ряд. А куда же прикажете встать сценаристу?..»

242

Автор исследования «Подвиг поэта», посвященного Александру Блоку, критик и литературовед Борис Иванович Соловьев поделился воспоминанием об одном эпизоде, свидетелем которого он стал в довоенном Коктебеле.

На пляже Дома творчества недалеко от него на солнышке грелись Борис Андреевич Лавренев и Михаил Михайлович Зощенко.

Они о чем-то говорили.

И вдруг до Соловьева долетела фраза, сказанная Лавреневым:

— А знаешь, на сей счет товарищ Сталин думает по-другому.

Зощенко тут же ответил:

— У товарища Сталина свое мнение, а у меня свое…

— И тут, — заключил свой рассказ Борис Иванович, — смотрю, Лавренев стал потихонечку отползать от Зощенко…

243

Однажды Анатолий Владимирович Софронов, главный редактор журнала «Огонек», спросил:

— Ты бывал в кабинетах членов Политбюро?

— Бывал. А что?

— Обратил внимание на шкафы с собраниями сочинений классиков марксизма-ленинизма?

— Знаешь, как я их называю?

— Недвижимое имущество. Ведь хозяева кабинетов ни разу не открывали эти шкафы и ни разу в руки не брали стоящие в них тома. Даже не передвигали их с места на место. Словом, это их недвижимость…

244