История Спарты (период архаики и классики)

Что касается вопроса о господствующей в Спарте форме собственности на землю, то до сих пор в науке нет на него однозначного и точного ответа. Во всяком случае, как нам кажется, нет никаких оснований говорить о ничем не ограниченной частной собственности на землю, как это нередко делают современные представители англо-американской историографии, склонные к радикальному пересмотру и даже отрицанию древней традиции[014_7]. Более взвешенной и не противоречащей преданию представляется гипотеза, впервые четко сформулированная и детально обоснованная еще Р. Пёльманом. Как справедливо замечает Р. Пёльман, "обычное у нас понятие частной собственности неприменимо к владению, которое не могло быть ни отчуждаемо, ни делимо, и которое подлежало строго обязательному порядку наследования"

[014_8]. "Легко может быть, - продолжает он, - что такое государство, как Спарта, которое смотрело на личность гражданина, до некоторой степени, как на свою собственность, так же понимало и имущество гражданина и считало себя собственником в с е й земли, а гражданина - только временным обладателем ее на основании права пользования"[014_9]

. Запрет на перемещение земли от владельца к владельцу предполагает очень серьезные ограничения прав собственности. Земля, которая не являлась предметом купли-продажи, не могла в полной мере считаться и частной собственностью. Поэтому спартанские клеры вместе с приданными им илотами в правовом отношении скорее рассматривались как государственная собственность, отданная в бессрочную аренду, чем безусловно частная. То, что на практике спартанцы рано научились обходить законы и манипулировать землей, дела не меняет.

Недопущение безусловной частной собственности на землю было обязательным условием для сохранения за государством контрольных функций. Спартанский полис был заинтересован в увековечивании существующих аграрных отношений. Поэтому очень рано были выработаны механизмы, выполняющие охранительные функции. Так, в Спарте была запрещена купля-продажа земли даже в таких замаскированных ее видах, как дарение и завещание (Plut. Agis 5). Ограничения распространялись и на илотов. Реальные владельцы последних не имели права ни продавать, ни отпускать их на волю, ибо илоты точно так же, как и земля, находились под патронатом государства (Strab. VIII, р. 365). Такого рода ограничения в период архаики были явлением обычным для многих греческих полисов. По словам Аристотеля, "во многих государствах в древнее время законом запрещалось продавать первоначальные наделы" (Pol. 1319 а 10-12). Отмену подобных ограничений Аристотель связывал с демократизацией общества (Pol. 1266 b 20-25 (на примере Левкады)).

Но вопрос о форме собственности на землю следует отделять от вопроса о равном распределении этой земли среди спартиатов. Тут мы согласны с теми исследователями, которые считают, что уже в период архаики "о принципиальном имущественном равенстве, в том виде, как его принимают Эфор и Полибий... не могло быть и речи"[014_10].

Концепция равенства спартиатов основана главным образом на традиции, идущей от Плутарха, о равных ликурговых клерах. Данная традиция о существовании равных участков не раз подвергалась сомнению и даже полному отрицанию[014_11]

. Но отбросить ее как позднюю и в силу этого малодостоверную не так просто, поскольку до Плутарха о равенстве в распределении земли свидетельствовали также Ксенофонт (Lac. pol. 10, 7), Эфор (ap. Strab. VIII, p. 365) и Полибий (VI, 45, 48). Как и Плутарх, они считали автором земельной реформы Ликурга. Платон (Leg. III, 684 d) и Исократ (Panath. 179; 259) также упоминали о равенстве клеров, но относили его введение к более раннему периоду - ко времени становления дорийского государства в Лаконии.

По свидетельству Плутарха, Ликург разделил всю землю на тридцать тысяч клеров для периеков и девять тысяч - для спартанских семей (Lyc. 8)[014_12]. Ликург, наделяя всех граждан одинаковыми земельными участками, клерами, вероятно, предполагал, что равная экономическая база окажется надежной основой для политического равенства. Плутарх передает слова, якобы сказанные Ликургом, осматривающим уже после реформы спартанские поля: "Вся Лакония кажется мне собственностью многих братьев, которые только что ее поделили" (Lyc. 8, 9). В этой фразе выражено общее впечатление от спартанской аграрной реформы с ее искусственным уравнением и перераспределением земли. Но вся ли земля на территории Лаконии и Мессении была национализирована Ликургом и подвергнута уравнительному распределению среди всех спартанских граждан? Судя по одному замечанию Полибия (VI, 45, 3)[014_13], речь, по-видимому, шла только о т. н. гражданской земле (politikh; cwvra).