История средних веков

В Византии ничего другого не могли придумать для защиты Италии, как только пригласить франков. Послы императора Маврикия вручили Хильдеберту, королю франков, 50 тысяч золотых. Он обещал оказать помощь. Лангобарды испугались и постарались со своей стороны откупиться такой же суммой. Просьба итальянцев осталось неисполненной. Хильдеберт не двинулся с места. Результатом этого было то, что лангобарды сознали необходимость в единстве и выбрали королем Автариса, который сосредоточил разрозненные силы лангобардов и начал громить Италию. Экзарх Равеннский просил короля о перемирии, которое и было заключено на три года.

В 587 г. снова началась война с лангобардами. В Византии думали, что надо только сменить наместника, и дело поправится. Действительно, экзарх Смарагд был скоро сменен и место его занял Роман, человек энергичный и предприимчивый. Но и он не мог ничего сделать. Лангобардское владычество быстро распространялось. Наконец и Риму начала грозить опасность. Здесь положение дел было критическим; появился недостаток хлеба и стали распространяться заразные болезни. Лангобарды готовились взять Рим.

Весь интерес истории заключался теперь в том, сумеет ли Рим отстоять свою самостоятельность. В этот решительный момент умер папа Пелагий II. Единодушный выбор пал на Григория, человека из знатного рода, долго служившего в Риме префектом. Он не искал власти, но, получив ее, крепко за нее ухватился. Только благодаря деятельности этого папы Италия спаслась от окончательного порабощения. Хотя ему не удалось свергнуть власть лангобардов, но он привил к ним цивилизацию вместе с

католицизмом и тем спас Италию. В этом великая заслуга папы Григория!.

Папа Григорий I

(590–604). С первых дней своего служения новый первосвященник посвятил себя благу Италии. Если кто из пап заслуживает названия Великого, то это именно Григорий I. Диалоги его риторичны, но в них попадаются существенно важные мысли. «Свирепый народ лангобардов, — говорит он, — устремившись из своих первоначальных убежищ, пал грозой на нашу голову, и многочисленный род людской, который наподобие густой нивы покрывал эту землю, иссыхает, подсекаемый мечами. Лежат опустошенные города, ниспровергнуты укрепления, сожжены и разрушены церкви, монастыри стоят опустелыми, поля оставлены земледельцами, земля покинута своими обитателями, дикие звери заняли те места, где прежде люди теснились во множестве. Что делается в других странах мира, мы не ведаем, но, судя по тому, что происходит вокруг нас, мы заключаем, что мир не только предвещает, но уже на деле доказывает нам свою кончину». Красноречивые толкования пророчеств Иезекииля построены в том же минорном тоне. «Напрасно бы я старался, — говорит понтифик, — обратить ум мой на божественные изречения, ибо на печаль настроена певница моя и орган мой вторит голосу плачущих».

Говорят, что за этим комментарием застало Григория известие о нашествии лангобардов. Григорий проявил чрезвычайную деятельность, тогда как экзарх препирался с ним о власти. Наместник надеялся, что смерть Автариса охладит порывы и энергию лангобардов.

Теоделинда. Между тем жена Автариса, Теоделинда, продолжала дело мужа[41]. Она не могла быть королевой, ибо пример Розамунды был у всех на памяти. Но ради блага государства она выбрала своим мужем храброго герцога Туринского, Агилульфа. Она сама выехала к нему навстречу и, после обычных приветственных слов, поднесла ему кубок с вином. Агилульф выпил и поцеловал у Теоделинды руку. Тогда Теоделинда заметила ему, что он может взять ту же дань с губ. Королем, таким образом, становился Агилульф, но за Теоделиндой осталось большое влияние. Надо заметить, что она была католичка, тогда как лангобарды были, как известно, ариане. Этим обстоятельством воспользовался Григорий и вступил с Теоделиндой в переписку. Расчет был верен. Теоделинда прямо объявила себя приверженной к той вере, которую исповедовал римский епископ. Тогда Григорий послал ей свою книгу диалогов с доверенным человеком, который должен был всячески стараться склонить Теоделинду и ее супруга к миру «с христианской республикой», как выразился папа в своем письме по этому случаю, понимая под этим всю нераздельную Римскую империю. Григорий не отделяет себя от этой империи, а, как епископ римской церкви, считает первой своей обязанностью служить и помогать своему народу.

Таким образом, сперва его замыслы не были политическими. Он не мечтал о светской власти пап. Но, когда впоследствии его стремления были отвергнуты, даже осмеяны, естественно, что он стал стараться во что бы то ни стало найти другой, более верный способ упрочить свою власть. Он нашел его в том порядке, который применил в курии.