История сыска в России, кн.1

«В 1905 – 09 годах в Париже ко мне обратились Бурцев и т. Горев с просьбой дать кое-какие показания о работе в Москве в 1905 году. Между прочим, Бурцев меня спросил, не помню ли я… и тут он привёл мне довольно пространный разговор. Меня это ошеломило, так как он мне привёл мои собственные слова, и я ответила Бурцеву, что это слова мои. И если эти слова, целиком фразы, сказанные мною, с точным сохранением выражений, употреблённых мною иногда, если это известно „охранке“, то госпожа Серебрякова – провокатор. Я сказала Бурцеву, что определённо это утверждаю, так как весь переданный мне Бурцевым мой разговор, как известный „охранке“, мог быть ей передан только г. Серебряковой, так как когда я говорила ей это, то мы были с ней наедине, в её комнате, на её собственной квартире, в одном из переулков Пречистенки. Что разговор этот передан так точно, так подробно „охранке“, что могло передать в такой форме только лицо интеллигентное, в курсе революционных направлений и непосредственно „охранке“, т. е. сама Серебрякова. Трудно было предположить, что тут были посредники или какой-нибудь неразвитой шпион или филёр. И я утверждаю, что только она сама могла это сделать. Как будто разговор немедленно записан и затем передан, так он правильно и точно был передан».

Выводы ясны, Меньшиков говорил мало, но говорил правду. К его заявлениям следует прислушаться и с его свидетельством нельзя не считаться.

Расплата

Отсутствие документации в заявлениях Меньшикова дало, однако, возможность мужу и жене Серебряковым пытаться, и не совсем безуспешно, отстаивать своё «доброе имя». Этому помогло и то обстоятельство, что некоторые газеты, как было сказано, в погоне за сенсацией («Газета-копейка») объявили о бегстве Серебряковой и т. д. В начале ноября 1909 года в «Русских ведомостях» появляется следующее письмо мужа Серебряковой:

"Не откажите в вашей газете дать место следующим строкам: после появления в №249 газеты «Русское слово» телеграммы из Парижа о том, что моя жена, Анна Егоровна Серебрякова, играла в течение 24 лет роль провокатора в социал-демократических и даже в максималистских кругах, в №251 той же газеты была напечатана заметка «Женщина-провокатор», в которой неизвестный мне автор не только дал полную инсинуаций характеристику моей жены, в течение 54 лет не состоявшей членом ни одной партии, но даже рискнул коснуться моей 16-летней деятельности в Московском губернском земстве. Так… он припоминает следующие факты:

«Один факт и вправду интересен. Однажды был обыск у самого Серебрякова и жившего с ним дистанционного смотрителя г. Рязанова. У обоих были найдены какие-то книжки, Серебряков уцелел, а г. Рязанов должен был расстаться с Москвой и со службой в земстве. Припоминались и другие случаи. Так, со службы был удалён друг г. Серебрякова, статистик дорожного отдела – князь Кугушев. Другой раз г. Серебряков одной барышне, искавшей занятий, предоставил какую-то работу, снабдив её пишущей машинкой. На следующий же день барышня подверглась обыску, аресту и высылке».

В этом сообщении все ложь, от первого слова до последнего. Во время службы в Московском земстве А.И.Рязанова у меня никакого обыска не было и я никогда не жил с Рязановым. «Друга», князя Кугушева, у меня также не было, и о существовании князя Кугушева я знал только из разговоров сослуживцев. Совершенно не могу припомнить никакой барышни, которой я когда-то давал пишущую машинку, каковой, кстати сказать, в моем распоряжении не было никогда. Та же телеграмма, по-видимому, дала повод другой газете «Газета-копейка» поместить в №164 заметку под заглавием «Провокатор А.Г.Серебрякова», где фантазия автора разыгралась до того, что он, помимо ряда инсинуаций по адресу моей жены, уверяет, что она скрылась неизвестно куда. Считая излишним опровергать до суда эту заметку, я ограничусь лишь указанием, что моя жена безвыездно проживает на моей квартире по следующему адресу: Смоленский бул., Полуэктов пер., в доме Немчиновой, в настоящее время тяжело больна, совсем ослепла и не может защищаться ни путём суда, ни путём печати, так что я и мои дети принуждены скрыть от неё все возникшие вокруг её имени инсинуации. Что же касается моего якобы неожиданного ухода со службы, то последний вызван отказом председателя управы в двухмесячном отпуске для лечения. Против редакторов и авторов указанных заметок я возбуждаю уголовное преследование лично от себя и как законный представитель интересов моей жены, чтобы путём суда пролить свет на это дело.

Москва, 5 ноября 1909 г. П.Серебряков".

Весьма общие и не подтверждённые документами обвинения против себя и своей жены Серебряков опровергает, главным образом, также путём общего и голословного отрицания. Можно отметить лишь две неточности в тексте его письма, которые, впрочем, не могли быть известны читателям того времени.