История сыска в России, кн.1

Кочубея, одним из основных интересов упразднённого министерства, выделилась в особенную часть под началом санкт-петербургского генерал-губернатора Милорадовича. Столь деликатное дело было, однако, не совсем по плечу этому лихому «отцу-командиру», и, несмотря на несомненную его преданность, наряду с его полицией имелись и другие организации. «В Петербурге, – пишет А.И.Михайловский-Данилевский в „Русской старине“ за 1890 год, – была тройная полиция: одна в Министерстве внутренних дел, другая у военного генерал-губернатора, а третья у графа Аракчеева; тогда даже называли по именам тех из шпионов, которые были приметны в обществе, как-то: Новосильцова, князя Мещерского и других». Специальная полиция создавалась в армии – с 1815 года стали формироваться жандармские полки. «В армиях было шпионство тоже очень велико: говорят, что примечали за нами, генералами, что знали, чем мы занимаемся, играем ли в карты и тому подобный вздор», – пишет Михайловский-Данилевский. Специальные поручения получали и отдельные лица, как граф Витт, организовавший тайное наблюдение в южных губерниях.

Разношёрстность и спутанность надзора доходили до такой бессмыслицы, что сам «без лести преданный» государю граф Аракчеев находился под бдительным наблюдением агентов своего коллеги и до некоторой степени конкурента Милорадовича. «Квартальные следили за каждым шагом всемогущего графа, – вспоминал декабрист Батеньков. – Полицмейстер Чихачев обыкновенно угодничал и изменял обеим сторонам. Мне самому граф указал на одного из квартальных, который, будучи переодетым в партикулярное платье, спрятался торопливо в мелочную лавочку, когда увидел нас на набережной Фонтанки». Города кишели шпионами, зорко следившими за каждым происшествием, из которого можно было создать «дело». Получая скудное жалованье, они ложились на обывателя тяжёлым дополнительным налогом. Иностранец Май несколько раз в своих записках останавливается на характеристике нравов петербургской полиции. Он рисует портрет полицейского агента, беззастенчиво наглого в своих вымогательствах и почтительно-униженного, лишь только его ушей коснётся звон серебра. Правда, одновременно автору приходится признаться, что иностранцы не только терпят от полиции, но зачастую и сами приходят к ней на помощь и тогда своими повадками мало чем отличаются от туземных агентов. В этих ролях подвизаются и немцы, и итальянцы, и даже французы – по словам Мая, он краснел, когда писал эти строки.

Хотя правительство и держалось довольно высокого мнения о своей системе («Наша внешняя полиция не оставляет желать ничего лучшего», – писал императору министр внутренних дел граф Кочубей), на самом деле она приносила не очень богатые плоды. Сбивчивость и неуверенность правительственных распоряжений толкали полицейские органы в самые различные стороны, а персональный состав не обладал достаточной квалификацией для самостоятельных действий. Добровольные шпионы, вербовавшиеся в более высоких общественных слоях, нагромождали в своих донесениях небылицы, что хотя и вызывалось их усерднейшим ра-чительством, но ставило правительство в затруднительное положение. Что же касается профессионалов, то именно о них писал Батеньков, «Разнородные полиции были крайне деятельны, но агенты их вовсе не понимали, что надо разуметь под словами карбонарии и либералы и не могли понимать разговора людей образованных. Они занимались преимущественно только сплетнями, собирали и тащили всякую дрянь, разорванные и замаранные бумажки, и доносы обрабатывали, как приходило в голову. Никому не были они страшны…»

Дело кончилось грандиозным скандалом. О существовании охватившего всю страну заговора начальника столичной полиции графа Милорадовича осведомила только пуля Каховского. Начавшееся в грохоте декабрьских пушек царствование прежде всего озаботилось реорганизацией полицейского наблюдения. Так возникло III Отделение.

Но вернёмся немного назад – к специальной полиции в армии.