История цивилизации в Европе

Таковы были, по моему мнению, в XII веке две главные, решительные причины крестовых походов. В конце XIII века не существовала уже ни та, ни другая. Человек и общество изменились до такой степени, что не чувствовалось более ни того нравственного побуждения, ни той общественной потребности, которые увлекли Европу против Азии. Не знаю, многие ли из вас читали современных историков крестовых походов, и приходило ли кому-либо из вас на мысль сравнить летописцев первых крестовых походов с летописцами конца XII и XIII веков; например, Альберта Эского (Albert d’AIX), Роберта, Раймунда Ажильского, участвовавших в первом крестовом походе, с Вильгельмом Тирским и Иаковом Витрийским. Сравнивая эти два класса писателей, нельзя не заметить расстояние, отделяющее их друг от друга. Первые – это летописцы, полные жизни, одаренные пылким воображением; они с жаром, с страстью рассказывают о событиях крестового похода. Но умственный кругозор их замечательно узок, у них нет ни одной идеи, выходящей из тесной сферы, в которой они вращаются, они лишены всяких познаний, полны предрассудков, неспособны критически относиться к окружающим их предметам и к рассказываемым ими событиям. Раскройте, наоборот, историю крестовых походов Вильгельма Тирского; вы будете поражены, найдя в нем почти новейшего историка, с развитым, обширным, свободным умом, с редким политическим пониманием событий, с общими взглядами, с уменьем судить о причинах и последствиях. Иаков Витрийский представляет пример развития другого рода: это ученый, не только изучивший все то, что относится к крестовым походам, но и занимающийся изучением нравов, географии, этнографии, естественной истории, – ученый, наблюдающий и описывающий мир. Словом, между летописцами первых крестовых походов и историками последних существует огромная разница, ясно свидетельствующая о происшедшем перевороте в умственном настроении.

Этот переворот обнаруживается более всего в способе выражений тех и других писателей о магометанах. Первые летописцы и первые крестоносцы страшно ненавидели магометан. Люди, говорящие о мусульманах, очевидно, не знают их, не могут произнести о них никакого суждения и рассматривают их единственно с точки зрения взаимной религиозной вражды: они презирают их, сражаются с ними, – и больше ничего. Вильгельм Тирский, Иаков Витрийский, Бернар Казнохранитель (Bernard le trésorier) относятся к мусульманам совершенно иначе. Ясно, что, враждуя с ними, они уже не видят в них каких-то чудовищ, что они до известной степени поняли их идеи, что они жили вместе с ними, вступили с ними в сношения, чувствуют к ним даже некоторую симпатию. Вильгельм Тирский восхваляет Нурредина, Бернар – Саладина. Они даже противопоставляют иногда нравы и жизнь магометан нравам и жизни христиан. Описывая магометан, они имеют в виду сатиру против христиан, подобно тому как Тацит изображал нравы германцев в противоположность нравам римлян. Вы видите, какая неизмеримая перемена совершилась в промежуток времени между двумя эпохами: последняя из них поражает нас свободным беспристрастным взглядом на самых врагов христианства, на тех, против кого были устроены крестовые походы, – взглядом, который, несомненно, вызвал бы у первых крестоносцев удивление и гнев.