История Украинской ССР в десяти томах. Том второй

В это время, в конце 1615 — начале 1616 г., борьба народных масс снова усилилась. Оказачивание населения охватывало одно староство за другим и распространилось на значительную часть Восточной Украины. В королевской инструкции сеймикам от 10 января 1616 г. с тревогой говорилось о том, что «над Речью Посполитой снова нависла опасность от казацкого своеволия» и что не помогли никакие меры, принятые против казаков: ни сеймовые постановления, ни отправка войска. Число оказачившихся инструкция определяла в 40 тыс. человек. Король предлагал сеймикам обсудить способы подавления движения.

В сентябре 1616 г. на сейме было объявлено, что казаки не признают «ни магистратов в городах, ни старост, ни гетманов; они сами устанавливают себе право, сами выбирают урядников и предводителей и как бы создают в большой Речи Посполитой другую республику». На сейме говорилось также: «Одного еще не провозгласили пока казаки — цезаревского «Divide et impera!» (имеется в виду известное изречение Юлия Цезаря «Разделяй и властвуй!». — Ред.

). Но вскоре дело дойдет и до этого, если не найдем способов вовремя остановить их». В качестве таковых предлагалось применять смертную казнь с конфискацией имущества по отношению ко всем, кто самовольно объявил себя казаком. Для приведения в действие этого закона предполагалось ввести при старостах специальные должности инстигаторов (на инстигаторах в Речи Посполитой лежала обязанность наблюдать за исполнением законов и наказывать «нарушителей» общественного порядка. Кроме двух главных инстигаторов — коронного и литовского — были еще инстигаторы при местных судах, называвшиеся иногда прокураторами). Они должны были вести розыск и наказывать казаков по всей строгости закона.

Портрет гетмана П. Конашевича-Сагайдачного. Гравюра. 1622 г.

На сейме обсуждался и другой важный вопрос. Еще в июле этого года русское правительство отправило свои войска под Смоленск, захваченный польско-литовскими панами во время интервенции. Магнаты и слушать не хотели о возвращении Смоленска России и решили воспользоваться этим поводом для возобновления войны. Сейм постановил набрать большое войско и направить его во главе с королевичем Владиславом на Москву. Однако организация похода на Россию осложнялась тем, что часть коронного войска была отправлена на подавление народного движения в Восточной Украине.

К весне 1617 г. польско-шляхетское войско было уже собрано. В то время как основная его часть с королевичем Владиславом выступила против России, другая — во главе с Жолкевским — двинулась на Брацлавщину. По дороге Жолкевский вынужден был изменить свой маршрут. Получив известие, что к границам Подолии приближается Искандер-паша с турецкой армией, Жолкевский двинулся к Днестру. Однако он избегал столкновения с турками, сохраняя свои силы для борьбы против народного движения на Украине. В результате длительных переговоров с Искандер-пашой Жолкевскому удалось 13 сентября под Яругой заключить с ним договор. Сразу же после этого Жолкевский направил свои войска на Поднепровье, к Белой Церкви. По дороге к нему присоединились надворные части князей Януша Острожского, Юрия Збаражского и воеводы Даниловича. Шляхта Киевского воеводства собиралась под Паволочью и Трилесами (недалеко от Киева). Жолкевский спешил разгромить повстанцев до наступления зимы. «Буду стараться задушить своеволие, сколько станет сил, — писал он королю, — ибо оно страшно Речи Посполитой».

Паны не надеялись справиться с народным движением при помощи одного войска. Нужно было, как говорил Жолкевский, «полагаться более на разум, чем на силу». Зная, что восставшие сосредоточиваются преимущественно в районе Канева и Черкасс и что к ним примкнула значительная часть реестровцев, Жолкевский вступил в сношения с реестровской старшиной. Группу состоятельного («статечного») казачества, по словам Жолкевского, возглавлял гетман реестра Петр Конашевич-Сагайдачный. Противоречия между богатой казацкой верхушкой и основной массой казачества и стремился использовать Жолкевский. «Я, — похвалялся он королю, — уже посеял между ними семена раздора: старшие в несогласии с чернью, так как они с радостью завели бы другие порядки».