История, в части касающейся

Наконец наш подопечный выдохся. Больше из него ничего стоящего вытянуть было уже нельзя. Теперь он был совершенно бесполезен для нас. Его никчёмная жизнь упала в цене до ноля. Он понимал, что возможен только один исход и пытался продлить минуты своей жизни, неся какой-то вздор об общечеловеческих ценностях.

Я достал свой верный АПБ и выстрелил ему в голову, заканчивая сеанс откровения. Мы поспешили наверх. Через пятнадцать минут мы нагнали группу. Ещё немного, и мы пришли.

Это было своеобразное плато, место, открытое со всех сторон, ни растительности, ни камней, за которые можно было бы спрятаться. Что ж, место выбрано для перехода удачно.

Мы привычно взялись за дело. Расположились так, чтобы можно было максимально использовать наши огневые возможности и не попасть под обстрел своих же. Заминировали подходы к нашим позициям, а так же возможное направление отхода боевиков. Если боевики рванут на нас, попадут на мины, если от нас на противоположную сторону дороги — опять на мины. Теперь нам оставалось слиться с местностью насколько возможно там, где это сделать очень и очень трудно. Нашим союзником была темнота.

Ждать оставалось не так уж долго, всего двадцать семь минут.

Наконец час настал. Микульский сосредоточился и воздух над дорогой стал быстро мутнеть, потом засеребрился. В центре этого пятна образовался разрыв, который постоянно увеличивался в размере, и я увидел сквозь него пейзаж другого мира. Это была какая-то неширокая горная дорога, уходящая неизвестно куда. На дороге показался "Уазик" с зажженными фарами, за ним басовито гудел "Урал".

Я затаил дыхание, наблюдя за караваном. Когда "Урал" поравнялся с небольшим камнем у дороги, помеченным пучком травы с белой тряпкой, я подал команду начинать.

Водитель грузовика дёрнул головой, и машина замерла на месте, прокатившись вперёд по инерции с десяток метров. Двигатель заглох. Почти одновременно водитель "Уазика" повис на руле, направляя свою машину с дороги. Бандиты, находящихся в машине начали вертеть головами, приводя свои автоматы в боевое положение. У них не было достаточно времени закончить начатое. Пятеро из них тут же обмякли, оставаясь на месте. Шестой попытался выскочить, но, сражённый пулей повалился назад на сиденье. "Уазик" стоял у обочины, уткнувшись правым колесом в большой камень.

Из кузова "Урала", обеспокоенные внезапной остановкой, выскочили двое, передёргивая затворы своих автоматов. Один наткнулся на невидимую преграду в виде пули и свалился под колёса грузовика. Второй, частично скрытый своим товарищем, попытался убежать, скрываясь за массой машины. Одновременно с этим из кабины "Урала" вывалился ещё один и последовал за убегающим бандитом. Далеко убежать им не удалось. Первый бегущий нарвался на установленную нами мину и взлетел на воздух, теряя в полёте ногу. Взрывной волной бандита из кабины швырнуло обратно к грузовику, сильно ударив его о борт машины. Более удачливый беглец от удара о грузовик потерял сознание.

Мы покинули свои замаскированные позиции и рванули к машинам каравана, тщательно обходя свои же мины и подобрали единственного оставшегося в живых. Им был наш старый знакомый Алик Гассанов — полевой командир, наркоторговец, террорист, убийца, работорговец, похититель людей . . . Список его специальностей можно бы было ещё долго продолжать.

Гассанов давно числился в розыске в связи с этими преступлениями. Нам теперь было всё равно. Он был у нас в руках, и отвечать ему придётся прямо сейчас, а не перед судом, до которого он, возможно, и не дошёл бы. Кто знает! У меня накопилось много вопросов к нему, и я решил не откладывать их в долгий ящик.

Мы оттянули его подальше от машин за небольшой бугор. Были только трое, как в прошлый раз — я, Бекас и Туча. Остальные, включая Микульского, занимались разминированием, сбором трупов и осмотром трофеев. Туча сделал Гассанову поддерживающий сердечную деятельность укол и привёл его в чувство. Понятное дело, мы ограничили Гассанова в движениях, чтобы избежать ненужных хлопот, и теперь он сидел на пятках со связанными вместе за спиной руками и ногами.

Пленный начал ругаться и поносить нас на чём свет. Он обещал нас всех зарезать, как нечистых свиней, пытаясь быть грозным и напугать нас своим рыком. Я наступил своим ботинком ему на его мужское достоинство, которым он так сильно гордился, как нам было теперь известно. Голос бандита сорвался на визг. Эта тональность лучше подходила случаю, и разговор поворачивался в нужное мне направление. Туча, как светило медицины, добавил несколько аргументов, убеждая боевика, что он не прав в своём отношении к жизни и нежелании беседовать с нами на интересующую нас тему. Он потом ещё несколько раз добавлял убеждений, чтобы разговорчивость клиента не затухала.