История, в части касающейся

— Извините, пойдёмте прогуляемся.

— Пойдёмте, — согласилась Марго, не нервничая. — Я так рада вас видеть!

Я посмотрел ей в глаза. Она казалась искренней в проявлении своих чувств. Она взяла меня под руку, и мы пошли вдоль набережной. Несколько раз я незаметно проверился, но всё было спокойно. Девушка шла рядом, и её близость начинала волновать меня.

— Скажите, Мадлен, вы заняты завтра?

— Мадлен?! — Спросила меня, широко раскрыв глаза и вскинув кверху свои соболиные брови.

Удивление было вполне натуральным. Интересно, чему она больше удивляется: моему знанию её реального имени или тому, как я это сказал?

— Если не ошибаюсь, вас именно так зовут, не так ли?

— Откуда вы знаете? — спросила Мадлен.

— Догадался.

— Тогда, давайте и я попробую догадаться как же ваше имя, Эжен.

— Вот вы и угадали, браво! Меня зовут Эжен.

Мадлен усмехнулась.

— Так, как же по поводу завтра?

— Утром я буду занята переводами, а после полудня свободна.

— Очень хорошо.

Мы молча прошли с пару десятков шагов, прежде чем девушка снова заговорила.

— Скажите, а почему вы тогда на острове всё-таки не застрелили нас? Как я смогла убедиться, вы — специалист в такого рода делах.

— Да, какой там специалист! А на острове . . . Я не чувствовал в вас того зла, с которым приходится сталкиваться в подобных ситуациях, да и закоренелыми преступниками вас назвать тоже трудно, особенно после того, как вы рассказали мне о своей жизни.

— Значит вы руководствуетесь критериями добра и зла в свое работе . . . — Задумчиво произнесла Мадлен.

— Конечно. Но не только в работе, в жизни тоже. А вы разве нет?

— Да, пожалуй, вы правы. Только мера добра и зла у каждого своя.

— Естественно. Сколько людей, столько мнений. У меня простые понятия о справедливости, как и у большинства людей. Если слабого обижают — это не правильно. Вот только слабым может оказаться негодяй, а время когда его обижают — временем расплаты за содеянные им злодеяния. Поэтому надо быть осторожным в суждениях. В своих путешествиях я привык сразу же решать появившуюся проблему. Если негодяй заслуживает наказания, зачем откладывать это в долгий ящик?

— Вы всегда такой? — Неожиданно повернувшись ко мне лицом, спросила девушка.

— Какой? — Не понял я.

— Серьёзный, рассудительный.

— Наверное. Вам, вероятно, виднее.

— А вы когда-нибудь можете позволить себе какую-нибудь радость?

— Хотите кушать? — Уходя от ответа со скользкого поля личных отношений, предложил я.

— Не откажусь.

Мы стояли перед рестораном "Ле Мериден Ниц". Я подтолкнул девушку к ресторану, и мы вошли внутрь. Нас усадили за свободный столик и подали меню. Я предоставил выбор Мадлен.

— Говоря о радости, я с удовольствием предоставлю вам выбор блюд. Выберите что-нибудь мне, этим вы доставите мне несказанную радость.

— Славно. Это и всё?

— Я приехал к вам. Только к вам, моя любезная Мадлен.

— Спасибо, хотелось бы вам верить, — уже начиная играть, ответила мне девушка.

Воистину, дай женщине запустить коготок, не успеешь заметить, как окажешься в полной их власти! Женщины владеют очень мощным оружием и без колебаний пускают его в ход при любой возможности.

Мы вкусно поужинали. Мадлен выбрала для меня бифштекс, вероятно хорошо усвоив старую истину, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Мы посидели ещё, непринуждённо болтая на общие темы.

Девушка рассказывала мне об искусстве древней Греции и Кипра. Мне удавалось поддерживать беседу, подбрасывая ей вопросы и многозначительно кивая головой. Знания мои в этой области едва выходили за пределы школьной программы и ещё недолгого увлечения античным искусством в школьные же годы.

Мадлен, напротив, весьма неплохо разбиралась в теме, а суждения её не были поверхностными. Объясняя какой-нибудь нюанс, девушка порой уходила в историю, чтобы полнее ответить на вопрос и точнее определить причины того или иного явления.

Мне нравилась её манера говорить, не перескакивая с одного на другое, но логично расставляя всё по полочкам и изящными жестами красивых рук подчёркивая значимость сказанного. Иногда она была категорична, рубя воздух ребром ладони, но тут же смягчала эффект поглаживающим или вопрошающим жестом, давая альтернативу и спрашивая моего мнения по поводу сказанного ею.

Я, в основном, молчал. Что мог я добавить к спору между Сократом и Аристотелем? Они высказались. Мы теперь поддерживаем либо одно, либо другое мнение. А итог? Это, как из песни "Разговор в поезде": "И оба сошли где-то под Таганрогом среди бескрайних полей. И каждый пошёл своею дорогой, а поезд пошёл своей".

Я просто сидел, смотрел на девушку, любовался её лицом, слушал журчание её речи.

Мы вышли из ресторана, и я взялся проводить её до дома.

— Это не очень близко, — предостерегла меня Мадлен.

— Замечательный предлог побыть с вами подольше.

Девушка отвернулась, довольно улыбаясь.

— Вы другой сейчас.

— Хуже или лучше? — Смеясь спросил я.

— Другой. Более открытый, что ли. Такой вы мне больше нравитесь.

Опа! Попал кур в ощип!

— Спасибо вам за вечер. Мне давно не приходилось так хорошо проводить время, — сказал я.