История в зеленых листьях

Апофеоз тоски по прошлому и крушение хрупких окрашенных ускользнувшим счастьем воспоминаний резанули память. И в миг не осталось ничего. Неужели все снова будет как прежде, без дружбы, без вдохновения? Лишь серый Питер и кофе с коллегами… Ленивый шелест дождя, бесцельное блуждание по вычерченным улицам. И мучительность воспоминаний.

Захотелось прекратить эту интенсивность, хотя прежде она подкупала. Спонтанно прыгнуть в воду, плюнув на все земные связи. Ведь несколько последних десятилетий человечеству талдычили, как ничтожна планета вместе с нашими собственными жизнями. Нарастало. Сначала просто привлекательны казались волны, потом хотелось погрузиться в них, чтобы уменьшить боль, как при ожоге. А потом просто прыгнуть в пучину, ни о чем не думая. Только об избавлении.

Беспредельное одиночество, но не от недостатка людей вокруг. Поигрались с ней, поулыбались и пошли своей дорогой. Мир, отдающий многоголосием сожалений и молчания от страха быть непонятыми, был так обрублен и так жесток за внешней статичностью.

– Ты что творишь?! – услышала Мира грубый мужской крик. Не слепленные думы сменились до тошноты отчетливой неотвратимостью реальности.

Он стоял наверху, на мосту и что-то кричал. Мира не шевелилась. Ей все осточертело. Какой-то навязчивый незнакомец, что ему надо? И вот он уже здесь, тянет ее за руки, в разные стороны разлетаются брызги… он вытаскивает ее из реки, что-то говорит, успокаивает, куда-то звонит.

11

Смеркалось. Ее летящее платье невесомо облепляло пропитанную теплым летним воздухом кожу. Страшно было подходить к двери, потому что она растаптывала прошедшие часы истинно юношеского счастья, ставя перед неотвратимостью двигаться вперед вместо того чтобы желанно оставить все прежним. Между ними установились в тот день самые доверительные отношения. А она, вместо того чтобы просто наслаждаться компанией и размеренностью пригородных садов, с тревогой и трепетом, коря себя, думала о том, что хочет закончить этот день как прежде, во времена кратковременных, но богатых воспоминаниями вознесений. Словно вернулась в зарождение собственной молодости с беспечными медовыми закатами и свободой передвижений. В те исполненные полной отдачи дни истинной расслабленности. Он шел рядом и балаболил о чем-то, золотистый, юный. Может, мечтающий в этот момент о какой-то девице, оставшейся там, в его жизни до нее. Мучительное, цепляюще-изматывающее, неповторимое чувство, доводящее едва ли не до экстаза…

Эти продолжительные пологие глаза цвета неба. Частица нее самой, заколдованным образом вклинившаяся в ее судьбу… Поразительный архетип понимающего мужчины, призванного не размозжить, а помочь – редкостная роскошь на протяжении истории монотеизма. Безумное, не внушающее доверия допущение.

Она тронула его за плечо и обхватила длинной ладонью руку выше локтя. Упругую, твердую часть молодости. Он рассмеялся. Как мучительно было не видеть в ответ надежды! Только безоблачный отсвет юности и желания жить.