История варварских государств

В IV в. бургунды представляли собой племенной союз, возглавляемый королями. Аммиан Марцеллин, говоря об этих королях, употребляет множественное число. По-видимому, единого правителя у бургундов тогда еще не было. Титулом королей было hendinos. Точное значение этого термина до сих пор спорно. Но все толкования сходятся в признании особости носителя этого титула и его превосходства над остальными соплеменниками. Видимо, речь все-таки идет о роде племенных вождей, совместно возглавлявших бургундский союз. Эти «гендинос» были в известной степени сакральными фигурами и своей властью отвечали за все удачи и неудачи. Любая неудача, как на войне, так и в мирное время (например, неурожай), приводила к их свержению, а может быть, даже и к убийству[143]

. Разумеется. настоящими монархами считать их нельзя. Видимо, это были лишь вожди, авторитет которых основывался на их успехах в войнах и в мирной жизни. Наряду с «гендинос», представлявших светскую власть, у бургундов выделяются жречество и верховный жрец (sinistus), что означает «старейший», обладает авторитетом даже большим, чем короли.

В начале V в. бургундов возглавляет король Гундахар, которого позже называли последним в ряду королей из рода Гибихундов[144]

. Этот род восходил к Гибиху, которому наследовали Гундомар, Гислахар и, наконец, сам Гундахар. Неизвестна продолжительность правления каждого из этих королей. Гундахар правил вплоть до своей гибели в 436 г., так что, вероятно, во время перехода через Рейн в 407 г. он был сравнительно молодым человеком. Можно думать, что в начале второй половины IV в., но после войн Юлиана в 359 г., о которых рассказывал Аммиан Марцеллин. Гибих становится королем и не очень значительную власть гендиноса начинает превращать в подлинную монархию. Процесс этот был, видимо, не быстрым. Современный греческий автор называет Гундахара (Гунтиария) филархом, т. е. главой племени. Каков был объем его власти в этот момент, сказать трудно, но то, что его власть в это время была далеко не только сакральной, несомненно. Когда в начале V в. под давлением гуннов германский мир снова пришел в движение, бургунды приняли в этом движении активное участие. Под руководством Гундахара они вытеснили аламанов из части их территории и подошли непосредственно к Рейну. Некоторая часть бургундов еще осталась на прежнем месте, но основная их масса уже вышла к Рейну. Когда вандалы, аланы и свевы в последний день 406 г. перешли эту реку, то бургунды последовали за ними. Часть бургундов все же осталась за Рейном, но большая часть теперь оказалась в Галлии. Возможно, что еще до этого бургунды заключили союз с вандалами и другими племенами и одновременно с ними обрушились на Галлию. По другому варианту, бургундов призвал себе на помощь узурпатор Константин. Когда же вандалы, аланы и свевы подошли к Пиренеям и затем перешли эти горы, бургунды предпочли остаться в Галлии[145]

. Сними осталась и часть аланов во главе с Гоаром.

Франки.

Если еще можно спорить, являются ли готы или вандалы теми же этносами, что и их предки, вышедшие из Скандинавии и поселившиеся на южном побережье Балтики, то по отношению к франкам никаких споров не возникает. Франки появились на исторической арене довольно поздно. Характерно, что у франков, как кажется, не было исторических преданий, рассказывавших об их отдаленном прошлом. Позже возникло стремление связать происхождение франков с троянцами: якобы последний царь Трои Приам не погиб, а со своими людьми ушел к Танаису (Дон), а затем уже его потомки повели бывших троянцев в другие земли, в том числе на запад. Одним из потомков Приама был Франк, или Франций, который и поселил свой народ между Рейном и морем[146]. Смысл этого предания совершенно ясен: франки, выводя, как и римляне, свой род от троянцев, доказывали свое равенство с римлянами. Оно носит совершенно искусственный характер и не имеет ничего общего с обычными германскими сказаниями. Да и возникло это предание довольно поздно. Франки явно не желали связывать свое происхождение с остальным германским миром. Это говорит не столько о противопоставлении франков остальным германцам, сколько об их появлении как сравнительно молодого этноса, не связанного с долголетней германской исторической (точнее, мифологической) традицией[147].