История веры и религиозных идей. Том 3. От Магомета до Реформации

Принимая во внимание сжатость нашего труда, мы вынуждены умолчать об инновациях, коснувшихся богослужения и церковных таинств,[206] а также о религиозном аспекте так называемого "Каролингского возрождения" IX в.[207] Тем не менее, необходимо упомянуть, что с этого времени и на протяжении пяти последующих веков западная церковь будет переживать попеременно периоды реформирования и упадка, триумфа и уничижения, творческого подъема и стагнации, открытости и нетерпимости. Приведем всего один пример: после "Каролингского возрождения", в X — перв. пол. XI в., религиозная жизнь приходит в упадок. Однако избранный папой в 1073 г. Григорий VII начинает так называемую "григорианскую реформу", в результате которой для церкви вновь наступает эпоха величия и процветания. К сожалению, нескольких штрихов недостаточно для показа глубинных причин такого чередования. Поэтому отметим лишь, что периоды подъема, так же, как и упадка, тесно связаны, с одной стороны, с приверженностью апостольской традиции, с другой — с эсхатологическими упованиями и томлением по временам более глубокого, подлинного опыта христианской жизни.

Христианство изначально развивалось под знаком грядущего апокалипсиса. За исключением блаженного Августина, практически все христианские богословы и мистики рассуждали о конце света и вычисляли дату его наступления. Легенды об Антихристе и "Императоре последних времен" увлекали как простых мирян, так и клириков. Накануне второго тысячелетия старый сценарий "конца света" казался как нельзя более ко времени.[208] К обычным эсхатологическим ужасам прибавляются всевозможные бедствия: эпидемии, голод, зловещие предзнаменования (затмения, кометы и т. д.).[209] Повсюду подозревается присутствие дьявола. Христиане считают происходящее карой Божьей за свои грехи. Единственной защитой служит покаяние, за помощью прибегают к святым угодникам и мощам. Кающиеся налагают на себя те же епитимьи, что и умирающие.[210]

С другой стороны, епископы и аббаты стремятся объединить народ вокруг святынь "ради установления мира и укрепления святой веры", как пишет монах Рауль Глабер. Рыцари клянутся на мощах "никогда не разрушать храма… не нападать на клирика или монаха… не отбирать ни вола, ни коровы, ни свиньи, ни овцы… не обижать ни крестьянина, ни крестьянку…" и т. д.[211] "Божьим перемирием" предписывалось временное прекращение военных действий во время больших религиозных праздников.

Групповые паломничества — в Иерусалим, Рим и к святому Иакову в Компостеллу — становятся необычайно популярными. Рауль Глабер толкует "святое путешествие" в Иерусалим как приготовление к смерти и обетование спасения; умножение паломников предвозвещает якобы приход Антихриста и приближение "конца сего мира".[212]

Однако по прошествии 1033 г., тысячного со времени Страстей Господних, христианский мир почувствовал, что епитимьи и молитвы достигли своей цели. Рауль Глабер перечисляет знаки Божьего благоволения: "небо заулыбалось, проясняясь и оживляясь ласковыми ветрами… Вся земная поверхность покрылась нежной зеленью, а множество плодов прогнало прочь неурожай и голод… Бессчетные больные обрели исцеление у мощей святых… Видевшие это простирали руки к небу, восклицая в один голос: "Мир! Мир! Мир!".[213] В то же время предпринимаются усилия для обновления церкви, особенно активно действует бенедиктинский монастырь Клюни. Повсюду на Западе восстанавливают храмы и базилики, обзаводятся мощами святых. Учащаются миссионерские походы на север и восток. Но еще более примечательны изменения, которые, частично под влиянием народной веры, были осуществлены в практической жизни церкви. Совершение евхаристии приобретает исключительное значение. Теперь всех монахов побуждают к принятию сана ради участия в "таинстве пресуществления тела и крови Христовых" и приращения "в мире видимом части священного".[214] Возрастает почитание креста Господня, ибо в кресте видят главный знак человеческой природы Христа. Столь восторженное прославление "Бога воплотившегося"[215]

вскоре дополнится почитанием Святой Девы.

Комплекс религиозных идей, образовавшийся на почве страхов и чаяний, связанных с тысячным годом, в некотором роде предвосхищает потрясения и богословские искания пяти последующих веков.

§ 267. Усвоение и переосмысление дохристианских традиций: святость королевской власти, рыцарство