История Византии. Том I

Агиограф Луки, которому, по всей вероятности, близки интересы византийского рыцарства, развивает во введении к житию своеобразную теорию о различии ступеней святости: он говорит о необходимости «различать многообразие состояний, ведущих к небесному». Низшую ступень занимает толпа , которая ограничивается только строгим исполнением заповедей. Довольно значительное число лиц стремится превзойти установленное в заповедях: одни из них живут среди мирского, но не испытывают вреда от общения с миром, другие же принимают монашество и обитают в киновиях. Третья ступень — это те немногие, которые выбирают отшельническую жизнь, совершенно отказываясь от мира. И уже совсем мало тех, кто идет дальше отшельничества: они, оставив землю, живут на столпах, подобных башням, в чистом воздухе, среди птиц.

Интерес с святым воинам и проникновение в агиографию откровенно аристократического принципа иерархии в отношении к богу, по-видимому, связаны с теми сдвигами в идеологии, которые порождались обособлением касты стратиотов и активизацией внешней политики империи. На агиографию, несомненно, оказывала воздействие воинская повесть, расцветающая в конце IX — X в.11

Для переходного периода, каким в сущности являлось X столетие, весьма показательно смещение литературной манеры, нарушение традиционной эстетической системы. Художник, нащупывая какие-то новые приемы художественного отображения действительности, тем не менее не порывает с привычными для негооценками окружающего мира и своей личности.

Таков Иоанн Камениата, незаметный фессалоникский клирик, автор книги «Взятие Фессалоники»¹². Он говорит о себе как о «человеке неискушенном и непривычном к сочинительству»; он смотрит на мир с традиционно-религиозной точки зрения и, не колеблясь, объявляет несчастья своего города возмездием за грехи (хотя он все-таки с трудом может понять, почему участь грешников разделили чистые помыслом монахи); он изображает врагов-арабов как одержимых злым духом, а их страну как царство Антихриста. И вместе с тем Камениата как бы объединяет хронику и житие: предмет его описания исторический, а манера письма агиографическая, с ее интересом к будничным деталям, с ее сознательным отказом от приподнято-героического повествования. Но так как Камениата рассказывает не об одном десятке мучеников, а о целом городе, разгромленном и разграбленном, о тысячах пленников, увозимых на арабских кораблях, события приобретают обостренную трагичность, подчеркнутую наивным вниманием к обыденным мелочам. К тому же Камениата не только писатель, но и участник событий; он рассказывает о мучениках, но он и сам мученик вместе со своей родней. Повествование становится мемуарным, и оттого еще более напряженным оказывается восприятие бедствий.

Крупнейшим поэтом X в. был Иоанн Кириот, получивший за свои математические интересы прозвище «Геометра». Он вышел из знатной семьи и сам имел титул протоспафария, а к концу жизни стал священником и затем — митрополитом. По своим связям он был близок к провинциальной знати. Среди его эпиграмм есть обращенные к Малеину и к патриарху Полиевкту — и тот, и другой были идейными вождями провинциальных феодалов в 60-е и 70-е годы X в. Любимый герой Кириота — Никифор Фока. Прославляет поэт и подвиги Иоанна Цимисхия, подчеркивая благородство его происхождения, но убийства Никифора не может ему простить и в эпитафии заставляет сожалеть о худшей из страстей — страсти к тирании.

Расцвет таланта Иоанна Кириота пришелся на тяжелые для империи годы, наступившие после смерти Иоанна Цимисхия. В стихах поэта раскрывается напряженное и тревожное время, полное мятежей и военных катастроф; появление кометы и страшное землетрясение наполняют душу суеверным страхом, и порой Кириоту кажется, что Византийскую империю ждет печальная судьба Трои. Обращаясь в мечтах к прошлому, к величию Византии при Никифоре Фоке и Иоанне Цимисхии, он скорбит о современных ему порядках.

^,

Вчера мне

^{«Одета в траур скорбна и печальна, повстречалась добродетель. :«О, что с тобой?» — , спросил я. И услышал}

Все изгнано

^:

отвага разум

^,

знанье

_».

^—

Невежество царит у нас и пьянство

Осуждая правящие верхи придворного общества, поэт временами высказывает сочувствие крестьянину, задавленному бременем податей и долгов, вынужденному бежать от податных сборщиков и кредиторов. Пессимистическое отношение к современному обществу, усугубленное христианским представлением о земном мире как о юдоли бедствий, рождает у Иоанна Кириота идею безнадежности.

Сходны_, жизни и моря_; пучины^: соленая горечь^,

Чудища зыби и мрак_, в гавани краток покой^. Моря дано избежать но на каждого демон₁₃ воздвигнет Бури мирские^, увы^, много страшнее морских^.

Что ждать от жизни, если даже такой великий муж, как Никифор, пал жертвой страстей? И Кириоту кажется, что одна смерть дает освобождение от трудов и бед.