История Византии. Том II

Животноводство играло в жизни византийской деревни, пожалуй, не менее важную роль, чем земледелие. Особенно много было овец, коз и свиней; крупный рогатый скот встречался реже, а лошади использовались преимущественно для военных целей, и разводили их лишь в равнинных областях империи: Вифинии, Пафлагонии. Любопытно, что в «Земледельческом законе», посвятившем скотоводству десятки статей, нет ни одной о лошадях.

Рабочим скотом служили волы, ослы и мулы. На них пахали и молотили, их заставляли вращать мельничные жернова, запрягали в телеги. Архаичная система упряжи позволяла тащить лишь легкую повозку. К тому же горные тропы, соединявшие отдельные районы страны, были часто недоступными даже для легких повозок, и византийцы широко пользовались вьюками: зерно или оливковое масло в глиняных сосудах грузили на осла или мула.

Скот содержали в загородках, а на день обычно выгоняли в лес. Свиней мальчишки пасли в дубовых рощах, коров нередко оставляли под надзором пастушечьих собак: чтобы животное не потерялось в лесу, ему на шею навешивали колокольчик. После уборки урожая скот выгоняли на поля и даже в виноградники.

Очень широко практиковали византийцы перегон скота на горные пастбища: иногда на целые месяцы крестьянин покидал свое хозяйство и уходил с козами и овцами в горы. На плоскогорьях Малой Азии можно было встретить большие отары овец, которые переходили с места на место под охраной собак, и вооруженных луками пастухов.

Византийские крестьяне разводили птицу (особенно гусей) и занимались пчеловодством. Важным подспорьем служила им также рыбная ловля.

Весь облик византийской деревни VIII в., весь строй ее жизни же отличался принципиально от строя западноевропейской деревни того же времени: столь же примитивной была техника сельского хозяйства, опиравшаяся на дедовские традиции, столь же важную роль играли общинные отношения. По-видимому, распространение в Византии развитых прав на чужую землю способствовало созданию здесь даже большей сплоченности общинников, нежели на Западе.

Вместе с тем было бы совершенно неверным представлять себе византийскую общину VIII в. совокупностью равноправных и равных по имущественному положению крестьян. Византийская община не была общиной равных уже потому, что она хорошо знала рабство[56]. «Земледельческий закон» пять раз упоминает о рабах, пользуясь для обозначения их античным термином δουλοι. Рабы были заняты в производственной деятельности — во всяком случае, рабы-пастухи пасли скот. Раб по-прежнему считался юридически неправоспособным лицом, и за совершенную рабом кражу материальную ответственность должен был нести господин: именно он возмещал ущерб, нанесенный преступлением раба, а сам уже расправлялся с невольником по собственному усмотрению. Только в особо тяжелых случаях «Земледельческий закон» предусматривал наказание для раба, притом наказание специфически рабское — мучительную смерть на «фурке», особом орудии пыток.

Среди самих свободных существовали имущественные градации; «Земледельческий закон» уделяет несколько статей положению апоров (αποροι), неимущих.

В трудных условиях VIII столетия беда в любой день могла прийти к крестьянину: вражеское нашествие, нехватка кормов или мор оставляли крестьянскую семью без вола и заставляли либо нанимать чужого вола для пахоты, либо вовсе отдавать землю зажиточному соседу. В таком случае заключался договор, где определялось, какую работу берется совершить зажиточный сосед — только ли вспахать или, помимо того, и засеять. Подобная сдача надела в аренду означала, разумеется, первый шаг к тому, чтобы вовсе потерять землю. И, действительно, подчас обедневшие крестьяне, будучи не в состоянии обработать землю и выполнить государственные повинности, покидали свою деревню и уходили в чужие края.

По нормам позднеримского права в таком случае вступала в силу так называемая прикидка (эпиболэ): на соседей возлагалась обязанность платить налоги, лежащие на выморочном наделе, за что они получали право пользоваться опустевшей землей. В смутное VII столетие эпиболэ перестала действовать, и «Земледельческий закон» не требует непременного привлечения соседей к выполнению круговой поруки; он устанавливает лишь, что выморочным наделом можно пользоваться, коль скоро прежний его владелец не отбывает свои повинности; но тот, кто пользуется, обязан эти повинности выполнять. Следовательно, то, что было в VI в. обязанностью, теперь превратилось в возможность: крестьяне не были обязаны платить налоги за ушедшего из деревни общинника, но могли взять его надел и в таком случае принимали на себя все связанные с этим наделом обязательств[57].