История Византийских императоров. От Юстина до Феодосия III

Окончательно разочаровавшись в своём зяте, св. Маврикий заменил в 589 г. его военачальником Коменциолом, в помощь которому прибыл полководец Ираклий, покинувший армию при Филиппике. Этот дуэт был гораздо успешнее своего предшественника — вскоре они имели битву с персами при Нисибине и одержали блестящую победу. Первоначально части, находившиеся под командованием Коменциола, начали отступать, но Ираклий, показав мужество и воинский талант, опрокинул наступавших персов, многих из них перебив. Затем, используя фактор времени, они захватили крепость Афраат и в ней богатейшую добычу. Разбитые отряды персов срочно закрылись в Нисибине, но Коменциол, полностью используя свой шанс, быстро овладел укреплениями Окбу, одновременно осадив крепость Мартирополь. Весть об очередном успехе вызвала бурные ликования в Константинополе, и император св. Маврикий дал в честь победы римского оружия роскошные ристания[476].

Победа византийцев была тем более полной, что в это же время в Персии произошёл государственный переворот, в результате которого Ормузда свергли с трона (его ослепили), а царём персов стал его брат Хосров[477]

. Но власть нового монарха была очень шаткой, и весной 590 г. он срочно отправил посольство в Константинополь, прося у императора дружбы, мира и военной помощи против своих врагов. «Дай мне престол и страну царства отцов и моих; отпусти мне войско на помощь, чтобы я мог поразить врага моего; восстанови царство моё и буду тебе сыном», — писал Хосров императору. За помощь он обещал отдать византийцам богатые области Персидского царства. Император собрал синклит, и многие сенаторы советовали ему отклонить предложение персов, ссылаясь на коварность варваров и недолговечность их клятв.

«Они народ беззаконный и совершенно ложный. В стеснённом положении обещают исполнить многое, а, успокоившись, отрекаются. Много зол мы понесли от них; пусть истребляют друг друга, а мы отдохнём», — говорили они[478]

. Но под влиянием Филиппика св. Маврикий принял предложение Хосрова и повелел полководцу Коменциолу оказать тому военную помощь[479].

В принципе, решение императора нельзя назвать неправильным. Персия столько веков входила в число исконных и наиболее сильных врагов Римской империи, что трудно было отказаться от шанса, если не на веки вечные, то, по крайней мере, на несколько лет, отодвинуть от себя эту опасность и сделать врага послушным орудием своей воли. Кроме того, нельзя забывать, что над Римской империей нависла война в Италии, где царствовали лангобарды, и на Дунае, давно ставшем местом разбоя аваров и славян. Замирившись с одним из самых опасных врагов, тем более, получив за эти мир и военную помощь многие спорные территории, св. Маврикий развязывал руки для более деятельных операций на Западе и Севере. Надо сказать, что римляне почти ничем не рисковали, приняв предложение Хосрова, — в крайнем случае, они могли потерпеть поражение, которым персы, в силу внутренних беспорядков, физически не могли бы воспользоваться. А в случае удачи плана св. Маврикия полученные дивиденды многократно окупали средства, вложенные в восстановление прав Хосрова на царство.

В Константине, где скрывался Хосров, перса окружили епископы во главе с Антиохийским патриархом Григорием, которые предприняли усилия обратить варвара в православную веру, но безуспешно. Помимо войска, по просьбе Хосрова император передал ему деньги на ведение кампании. Взамен перс, как и обещал, сдал Мартирополь, где скрывался изменник Ситта, виновный в передаче крепости врагам во время последней войны. По приговору суда предатель был казнён жестоким способом: его сожгли на костре. Но ещё до начала похода Хосров рассорился с Коменциолом и просил императора заменить полководца. Царь удовлетворил и это ходатайство. Вместо отъехавшего в столицу блестящего победителя персов св. Маврикий назначил начальником римского войска Нарзеса, одного из оруженосцев Коменциола, фракийца по происхождению. В ответ, выполняя условия соглашения, Хосров сдал византийцам крепость Дару, что являлось большим успехом, если мы вспомним её стратегическое положение и то, сколько византийской и персидской крови пролилось за обладание ею[480].