История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I. Том1

Это было гораздо серьёзнее опусов папы Геласия, поскольку те относились к разряду богословских сочинений, ровным счётом ни для кого не обязательных, а здесь имело место судебное решение. Поскольку каноническое право Кафолической Церкви зачастую возникало на основе конкретных прецедентов, рассмотренных на соборных заседаниях, такое решение могло стать обязательным для всех последующих соборов на Западе. Кроме того, в условиях единой Церкви такой канон должен был стать обязательным и для Востока, поскольку касался не частностей, а, наверное, едва ли не главного вопроса — о юрисдикции органов церковной власти.

Таким образом, в глазах Восточного двора инициативы и позиция Рима выглядела следующим образом. Один за другим папы настаивали на признании Халкидона, традиционно «упуская» вопрос о 28-м каноне и претендуя на то, чтобы все спорные дела в отношении епископата были отданы на их суд, как в высшую инстанцию. При этом они постоянно демонстрировали почтение в адрес остготской власти в Италии и довольно пренебрежительный

тон к императору (насколько это было возможно). Папы навязывали своё мнение царю, который в глазах всего христианского мира был и остаётся его единоличным главой, при унизительном испрашивании разрешения для отправки посольства в Константинополь у Теодориха — поверенного Римского императора и арианина. Всё это давало серьёзную пищу для размышления на Востоке.

Когда папа заявил о собственной непогрешимости и неподсудности, о том, что Римская кафедра — единственная, кто имеет неповреждённую веру, стало ясно, что в таком контексте никакое соглашение принципиально невозможно. В этом случае император не только отказывался от какого-либо административно-правительственного влияния на Римского епископа, как и на любого другого предстоятеля Поместной Церкви, но и жестоко обижал остальных четырёх вселенских патриархов, вера которых, следовательно, оказывалась «повреждённой». Очевидно, с практической точки зрения император Анастасий был куда более осмотрительным, чем его визави. Нет никакого сомнения, что анафематствование целого ряда восточных архиереев (Александрийского, Антиохийского и Константинопольского), как того требовал папа Симмах, неизбежно вызвало бы настоящую революцию на мятущемся Востоке, что неизбежно привело бы к неконтролируемым политическим последствиям.

Для того чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы бегло посмотреть, что творилось в восточных церквах в то время.

После того, как Евфимий покинул патриарший престол в Константинополе, на его место был назначен Македонии

(496–511), относившийся к своему предшественнику с великим почтением, но по настоянию императора принявший «Энотикон». Надо сказать, вместе император и новый патриарх вели очень осторожную и примирительную политику. Встретив сопротивление со стороны монахов обители св. Дия, св. Вассиана, св. Матроны и акимитов, Македоний попытался организовать соборноеобсуждение халкидонских определений, и, вроде бы, формально восточные епископы поддержали его. Но и после этого монашеское движение не утихло, а раскол в Константинопольской церкви стал свершившимся фактом. Монахи указанных обителей не признавали Македония и отказались вступать с ним в общение. По всем вопросам они предпочитали сноситься с Римским папой [1070]

.

Ситуация резко изменилась в 506 г., когда многие восточные епископы пожелали открыто отвергнуть Халкидон и его орос. Им противостояли не халкидониты, не имевшие подавляющего большинства на Востоке, а партия сторонников «Энотикона», считавшая возможным за счёт этого примирительного акта обеспечить церковный мир. Этой партии, которую в Антиохии возглавлял её патриарх Флавиан, противостоял талантливый писатель и первый враг Халкидона Филоксен, ставший незадолго до этого митрополитом Иераполя в 485 г. и имевший многочисленных друзей и сторонников. Безусловно, это была талантливая фигура — достаточно сказать, что, став главой епархии, считавшейся гнездом несторианцев, он в скором времени сделал из своей паствы стойких монофизитов.

Когда в 507 г. император Анастасий оказался проездом в Кизике, Филоксен ухитрился получить доступ к нему и произвёл блестящее впечатление. Как следствие, царь взял его с собой в Константинополь и просил патриарха Македония принять антиохийца в церковное общение. Тот, однако, отказал, поскольку Филоксен не утруждал себя особой скрытностью и, помимо Халкидона, открыто отрицал некоторые традиционные атрибуты храма, например иконы.