История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к откр

Если же требование провианта падало на селения, не имевшие возможности достать его ни у себя, ни у других, по причине неурожая, то в этом случае жители поступали в полное распоряжение комиссионера, который, бросив им следуемую по казенной оценке сумму, требовал провианта, и тогда уже мера сделки между ними совершенно зависела от покупщика.

«Жители Грузии, – сказано в замечаниях о торговле, производимой в Грузии, – через некоторые злоупотребления дурных провиантских чиновников, стараются скрывать большую часть хлеба. Комиссионеры с казаками таковой отыскивают, забирают, платя жителям такую сумму, что они редко остаются довольными, нуждаются сами в хлебе, и оттого иногда вынужденными бывают приниматься за оружие и чинить сопротивление»[588].

Туземцы обвиняли в этом Тормасова, которому не раз было объясняемо истинное состояние жителей, но недоверие его к дворянству и нежелание подчиняться его советам удерживало многих от объяснения главнокомандующему последствий, могущих произойти от такого положения дел. Генерал-майор князь Орбелиани, бывши маршалом грузинского дворянства, просил впоследствии маркиза Паулуччи довести до сведения императора о нуждах и положении грузинского народа[589].

Тормасов, бывший в Петербурге, доложил, что по продовольствию войск в Закавказье не встречается никаких затруднений и что там экзекуция есть обыкновенный способ сбора. Маркиз Паулуччи находил такое заявление несправедливым, говорил о недостатке продовольственных запасов, просил императора прислать доверенное лицо, чтобы убедиться, в каком положении находится Грузия[590], или же наконец нарядить комиссию для рассмотрения состояния края, принятого им в расстроенном виде[591]

.

Везде находятся такие люди, которые прислужливостью и лестью стараются затемнить дело. В то время как беспорядки в управлении приводили народ в отчаяние, некоторые, искавшие выставить свою преданность главному начальству, изображали ему положение жителей Грузии с самой выгодной стороны, утверждая, что они ограждены от внешних и внутренних опасностей, уверены в своей собственности и сбывают свои произведения свободно за хорошие цены; но не хотят признавать своего благополучия.

В отказе грузин поставить хлеб по назначенным ценам видели преднамеренное сопротивление правительству. Исправлявший должность правителя Грузии генерал-майор Сталь 2-й доносил, что назначенной для покупки в Сигнахском уезде 40 000 код пшеницы жители не соглашаются продать. Сталь просил уездного маршала, князя Андроникова, капитан-исправника Сорокина и митрополита Иоанна Бодбеля уговорить жителей поставить требуемое количество пшеницы. Несмотря на увещания, грузины соглашались поставить только 10 000 тысяч код, и притом с условием, чтобы в том числе была одна треть ячменя. Тогда Сталь донес, что упорство жителей происходит от подстреканий князей, маршала и, главное, от наговоров Вачнадзе Бебурова. Он просил назначить экзекуцию, взять хлеб силой, «и тем дать почувствовать над собой власть правления российского и отвлечь от мысли своеволия, возникшего со времени выведения из Сигнахского уезда трех полков и полученных возмутительных писем от беглеца Александра царевича»[592].

Экзекуция была назначена; войска размещены по деревням, и положение населения еще более ухудшилось от причиняемых ему разорений и обид. Домашние птицы, вино, огороды, лошади и все имущество поселян перешло в полное распоряжение постояльцев. Заборы и торкалы от виноградников обыкновенно употреблялись на топливо; состоявшие при капитан-исправнике казаки косили сено для своих лошадей на лугах, принадлежавших обывателям, и не дозволяли даже владельцам пускать на эти луга свой скот[593]. Все это делалось явно, без воспрещения, без взыскания и без жалоб со стороны хозяев, которые «в ответ ничего не могли ожидать, кроме угроз и наказаний[594].

Командир Нарвского драгунского полка брал по пятнадцати ароб ячменя за то только, чтобы не ставить драгун в деревнях. Народ единогласно просил разрешения построить на свой счет казармы вне селений, чтобы избавиться от тяжести воинского постоя.

«Когда за породами являлись солдаты, и жители хотя два часа медлили выставкой быков, – писали жители Бодбисхеви, – то первые брали женщин и запрягали их в арбы»[595]. От требований генерала Портнягина, говорили жители селения Паниани[596], ни быкам не было покоя, ни людям: когда быки падали, людей запрягали.

«Назад тому год, – показывали жители города Душета, – как без бытности дома хозяина (недавно окрещенного из осетин в христианскую веру) Беция-Швили, стоявший в Душете с командой офицер отобрал жену его, и когда по возврате своем Беция требовал ее к себе, то офицер не отдал; когда же Беция от того (своего требования) не отступал, то солдатами был поднят на штыки, где он в то же время и помер; жена же его и по сие время у того офицера находится»[597].

– Мы дошли до такой крайности, – говорили бодбисхевцы, – что при персиянах, турках и лезгинах такого гнева Грузия не терпела, как теперь.