История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к откр

Сознавая, однако же, что племянник его Джафар имеет больше прав на управление Карабагом, Мехти не пренебрегал ничем, чтобы достигнуть предположенной цели. Узнав, что в Тифлисе жил бывший хойский Джафар-Кули-хан, человек, уважаемый нашим правительством за оказанные им услуги России во время управления краем князя Цицианова, Мехти стал действовать через него. Однажды ночью, пробравшись в дом Джафара, Мехти просил его, чтобы он уговорил графа Гудовича утвердить его ханом. Джафар долго не соглашался вмешиваться в посторонние для него дела и уступил просьбе Мехти только тогда, когда тот обещал, в знак благодарности, отдать в жены Джафару сестру свою Геоухер, известную красавицу во всем Закавказье.

Шестидесятилетний старец Джафар прельстился этим обещанием и отправился к графу Гудовичу просить за Мехти-Кули – агу. Он говорил главнокомандующему, что хотя его тезка Джафар и имеет больше прав на владение Карабагским ханством, но он гораздо менее любим народом, чем Мехти-Кули-ага; что последний более щедр, а это в глазах мусульман имеет огромное значение; и, наконец, что Мехти-Кули-ага принесет гораздо более пользы России, чем Джафар, который еще молод и неопытен[66]

. Под предлогом того, что Джафар имеет только 18 лет от роду и не может управлять ханством[67], граф Гудович назначил Мехти-Кули-агу управляющим Карабагом впредь до утверждения его в ханском достоинстве императором Александром[68]

.

В сентябре 1806 года такое утверждение последовало, и император, подтверждая от слова до слова все условия, заключенные с Ибрагим-ханом, поручал новому владетелю управлять народом с кротостью и правосудием. Ему предоставлено владеть ханством под верховным покровительством русского императора и с признанием над собою его единственной власти[69].

Граф Гудович пригласил Мехти-Кули-хана к себе в Тифлис, дал в честь его бал и вручил высочайшую грамоту на ханство, обещая при этом в непродолжительном времени доставить ему саблю и знамя[70]

. Главнокомандующий был настолько убежден в чистосердечном расположении к нам нового владетеля, что запретил находившемуся в Карабаге с отрядом подполковнику Котляревскому вмешиваться во внутреннее управление ханства.

Получив утверждение, Мехти-Кули-хан тотчас же потребовал от своего племянника Джафара письменное обязательство в том, что будет признавать его власть над собой. Джафар отвечал, что будет покорным и верным Мехти до тех пор, пока последний сам сохранит должное повиновение русскому императору. Это выражение послужило впоследствии поводом к гонению Джафара, во многих случаях препятствовавшего дурным замыслам карабагского хана[71].

Добиваясь ханского достоинства, Мехти-Кули-хан не оставлял подпольных интриг, втайне сочувствовал поведению отца и не прекращал сношений с своим родственником Селим-ханом Шекинским. Смерть Ибрагим-хана еще более восстановила последнего против русских. Верный обычаям страны и сын своего века, Селим считал себя обязанным отмстить за кровь своего тестя. Подговоры приверженцев умершего хана еще более убеждали шекинского хана в необходимости такого мщения.

«Вы известны о том, – писал Селим-хану тот же карабагский чиновник Мамед-ага, – какое намерение имел Ибрагим и какая была наша мысль. Средство и можно было найти; если бы человек сделал дело с терпением и умышленностью, то он мог бы получить желаемое, но от некоторых людей здесь находящихся, которые без помышления дураки, изменники, корыстолюбивы и упорны, сие дело дошло до сего. Теперь какая польза? дело прошло и нельзя возвратить, а ныне, если вы любите Бога и себя, сделайте такое дело с терпением, чтобы на свете оставить про себя славу и чтобы вы там, а здесь мой господин (Мехти-Кули-хан) не могли бы понести убытка и сделали бы дело. Первый совет сего дела есть тот, чтобы вы от Мехти-Кули-хана сердечно не удалились, а по наружности, как бы то ни было, все можно обойтиться; второй есть тот, чтобы каким-нибудь образом с русскими заводить сношение и дружбу, и третий тот, чтобы отсель персияне отдалились, потому что чем они далее будут, тем русские будут в безопасности и без осторожности, и доколе персияне будут близко, дотоле они будут стараться таким же образом. Русские во всяком деле осторожны, и никто не может ничего выиграть у них»[72].