История всемирной литературы Т.4

Новаторство Сайкаку, выразившееся в расширении границ художественного видения, в стремлении осмыслить те стороны человеческого поведения, которые до него не были предметом эстетического познания, отнюдь не исключало использования традиционных жанровых форм и композиционных приемов. Но у Сайкаку, как и у Боккаччо или Сервантеса, старые формы наполнялись новым содержанием, опровергались новым миропониманием. Эта особенность художественного метода Сайкаку наглядно проявилась в повести «Косёку итидай онна» («Женщина, несравненная в любовной страсти», 1686), которая может быть понята как отголосок, отчасти пародийный, средневекового жанра повести-исповеди. На первый взгляд Сайкаку строго следует канону этого жанра (посещение путником — в данном случае в роли путника выступают автор и двое юношей, изнуренных любовной страстью, — уединенной хижины старухи-отшельницы, которая рассказывает им историю своей мирской жизни, заставившей ее в конце концов ступить на стезю спасения), однако, по существу, он изобличает его условность, пародирует его общие места. Так, хижина отшельницы носит отнюдь не подобающее ее назначению название «Обитель Сладострастия», а ее хозяйка оказывается не «чистой сердцем святой», а разряженной не по летам старухой, которая, опьянев от предложенного ей вина, затягивает песню о любви. И сама исповедь героини исполнена непривычного для средневекового жанра смысла. Из иллюстрации буддийской идеи непрочности бытия и необходимости отрешения от земных страстей исповедь героини превращается в правдивую повесть о трагической судьбе женщины в «изменчивом мире» наслаждений.

Как и в романе «Косёку итидай отоко», в основе сюжетных перипетий этой повести оказывается необузданное любострастие главной героини. Но если в первом романе Сайкаку история любовных приключений героя служит задаче создания в известной степени гротескного образа действительности, то здесь тот же сюжетный прием помогает изобразить жизнь «как она есть», с присущими ей трагическими конфликтами. Качественно иные здесь и принципы создания образа героини. Если характер Ёноскэ целиком исчерпывается понятием «сластолюбец», то образ одинокой женщины сложнее и глубже: она не только любвеобильна, но и цинична, горда, иронична, проницательна. Неоднозначность характера главной героини, раскрывающегося не только в столкновении с событием, но и в переживании его, дает автору возможность создать психологически достоверный образ человека его времени.

Положение одинокой женщины обусловливает право героини быть чужой в окружающем ее мире, свободной от господствующих в нем условностей, видеть его изнанку и ущербность. Именно непричастностью героини повести к миру, с которым она сталкивается, будучи наложницей князя, куртизанкой в веселом квартале, тайной возлюбленной буддийского священника, служанкой в доме горожанина, объясняется точное воспроизведение неприглядных сторон действительности в этом произведении. Осознание несовершенства жизни, внимание к свойственным ей противоречиям определяют специфику художественного метода Сайкаку, связанного с реалистически беспристрастным осмыслением действительности.

Тема превратности судьбы в повести Сайкаку трактуется в русле традиционных буддийских представлений. В глубокой старости, больная и немощная, героиня приходит к мысли о тщетности земных желаний и отрешается от мира, что отчасти может быть объяснено инерцией традиционного жанра повести-исповеди, но скорее всего имеет более глубокие истоки, отражает противоречия в мировоззрении Сайкаку как писателя переходной эпохи. Повествование о радости земного бытия и ценности человеческой жизни в прозе Сайкаку основывается на новом, рационалистическом понимании мира, в то время как фоном для изображения трагического неизменно служит буддийская идея иллюзорности человеческого существования.

Буддийская концепция жизни особенно отчетливо выражена в сборниках «рыцарских» новелл Сайкаку «Записи о передаче воинских искусств» («Будо дэнрайки», 1687) и «Повести о самурайском долге» («Букэгири моногатари», 1688). Эти произведения наследуют традиции средневековой эпической литературы, а также простонародных героических преданий, по-своему истолковавших исторические события прошлого. Ценность человеческой личности осмысливается в этих новеллах с помощью критериев самурайской этики, главные из которых — верность господину, готовность мстить за обиду, способность пожертвовать жизнью ради долга.