История всемирной литературы в девяти томах: том восьмой

В основе драмы Давилы лежит конфликт между господарем Валахии Влайку, православным по вере, и его мачехой, католичкой, стремящейся всеми силами обратить пасынка в католичество, а тем самым переориентировать и всю политику и внешние связи княжества. Делавранча, воскрешавший в драмах узловые моменты правления таких господарей, как Штефан Великий, Штефэнице и Петру Рареш, создает образы правителей, которые в румынской истории остались олицетворением глубокого понимания народных нужд и чаяний (Штефан) или, наоборот, полной безответственности и самодурства (Штефэнице) и тщетных попыток восстановить утраченную связь с народными массами (Петру Рареш).

Поэзия представлена на рубеже веков не только творчеством Дж. Кошбука и его последователя Штефана О. Иосифа (1875–1913), поэтами, занятыми по преимуществу разработкой национальной темы в ее крестьянском, фольклорном или историческом аспектах. Хотя по чисто формальной традиции обоих поэтов принято называть «сэмэнэтористами», их следует, скорее всего, исходя из глубоко народного характера их творчества (недаром Доброджяну Геря назвал Кошбука поэтом крестьянства), назвать реалистами в румынской поэзии.

В это время в румынской поэзии как продолжение романтического направления зарождается и символизм с первых же шагов приобретающий определенную национальную специфику, которая выражается в первую очередь в том, что румынские символисты, отдавая дань культу красоты и чистому искусству, вместе с тем не отворачиваются от действительности, ее больных социальных проблем, открыто заявляя в стихах о своей гражданской позиции, не скрывая антимонархических убеждений, как это делал А. Мачедонски (1854–1920), или своих симпатий к социалистическим идеям, которые выражал Джордже Баковия (1881–1957).

Румынскую литературу рубежа XIX и XX вв. можно назвать литературой переходного периода, потому что она в это время выравнивается, овладевая всеми прозаическими жанрами, способными воссоздать сложные социальные и психологические коллизии века, укрепляет свои гражданские позиции, находит себе опору в народном мироощущении, которое в скором будущем, почти сразу же после первой мировой войны, поможет ей противостоять официальному шовинизму, преображающемуся в доморощенный фашизм.

Глава 11. Греческая литература

С. Б. Ильинская

Последнее десятилетие XIX в. было отмечено в Греции тяжелыми национальными потрясениями. Государственно — финансовое банкротство в 1893 г. и сокрушительное поражение в греко — турецкой войне 1897 г. значительно подорвали веру в националистическую Великую Идею — иллюзорную мечту о восстановлении Великой Греции в былых пределах Византийской империи, упорно культивировавшуюся на протяжении нескольких десятилетий официальной пропагандой. Отрезвление вызвало в литературе волну скепсиса и меланхолии, усиленное внимание к внутренней жизни личности. После радикальных свершений 80‑х годов (внедрение в литературу живого разговорного языка — димотики, освоение национального фольклора, обращение к реальному жизненному материалу) наступает период некоторого спада общественной активности. Горькое разочарование и связанная с ним потребность в самоутверждении — национальном и индивидуальном — на некоторое время находят выход в увлечении творческой интеллигенции идеями Ницше, но неразрешенность социальных проблем и национально — освободительного вопроса способствует восстановлению гражданского тонуса в литературной жизни страны.

Именно в эти годы греческая позиция испытывает усиленное влияние западноевропейских школ — сначала Парнаса и сразу же вслед за ним — символизма. Стилевая печать Парнаса явственно ощутима в отточенных сонетах И. Грипариса (1870–1942) и Л. Мавилиса (1860–1912). В цикле сонетов «Родина» (1895) дань парнасскому веянию отдает и признанный лидер литературного поколения 80‑х годов Костис Паламас (1859–1943), однако уже следующий его цикл «Ямбы и анапесты» (1897) написан под непосредственным воздействием не только Парнаса, но и символизма.