История всемирной литературы в девяти томах: том второй

Сын безземельного обедневшего рыцаря, Вальтер прожил жизнь, полную скитаний. Он изъездил континентальную Западную Европу, побывал в Венгрии, был близок не только к унижаемому миру бродячей братии шпильманов и вагантов, но и к высшей знати (большая часть его жизни прошла при дворе австрийских герцогов); Вальтер был и храбрым воином, и поэтом, снискавшим признание, и придворным, и философом.

Фогельвейде принял участие в жестокой смуте, которая раздирала на рубеже XII и XIII вв. немецкие земли. Многие миннезингеры были, как Фогельвейде, свидетелями и участниками этой долгой и кровавой борьбы, но только он один нашел в себе силы поведать о ней в своих песнях, понятных и знати, и простому люду. Гениальный поэт-новатор, Фогельвейде стал первым национальным поэтом рождавшегося немецкого народа. В его стихах появилось понятие «немецкая нация» (die deutsche Nation), о будущем которой Вальтер писал с отчаяньем и горем, так как боялся, что недальновидные властители в слепой борьбе за власть отвергнут идею немецкого единого государства, возглавленного императором, а католическая церковь, со своей стороны, постарается усилить и закрепить разобщенность немецких народов, рассеянных на больших географических пространствах Западной и Средней Европы.

Мастер высокого миннезанга, впитавшего в себя достижения романской поэзии и усвоившего опыт немецкой куртуазной традиции, Фогельвейде смело обратился также к народным поэтическим формам и создал ряд замечательных политических шпрухов. В них он особенно настойчиво выступил против папства как силы, мешающей соединению немецких земель под эгидой единого светского властителя.

Родоначальник немецкой патриотической поэзии, обличитель папской церкви и зачинщиков феодальных смут, значительный поэт-моралист, Фогельвейде был крупнейшим мастером любовной лирики. Создавая песни в честь знатных дам, образцы куртуазного миннезанга, он разработал одновременно новые разновидности любовной песни, в известной мере возвращающейся к непосредственной поэзии Кюренберга, но не в меньшей степени связанной с устным народным творчеством, с любовной и хороводной немецкой песнью тех времен. Образцом удачного сочетания новых достижений миннезанга в области строфики, метрики, рифмы и поэтики немецкого песенного фольклора является его песня «Под липой» — непревзойденный шедевр не только немецкой лирики XII–XIII вв., но и вообще европейской поэзии Зрелого Средневековья:

В роще под липкойПриют наш старыйЕсли найдешь ненароком ты,Молвишь с улыбкой:«Что за парой

Травы примяты и цветы?»На опушке среди ветвей —Тандарадай! —Пел свидетель — соловей…

Ни лаской, ни силойНе откроюВам тайну эту, помилуй бог!Что сделал милый там со мною,Знаем лишь я, да мой дружок,

Да пичужка меж ветвей, —Тандарадай, —Все пришлось увидеть ей.(Перевод Арк. Штейнберга)

В этой песне — в образе влюбленной женщины, полной гордости за свое чувство, и в лирическом пейзаже, и в гениально простых выражениях, найденных поэтом, сказалась та народность поэтики Фогельвейде, которая поднимает его над всеми другими миннезингерами, включая даже такого талантливого поэта, как его современник по этому периоду развития миннезанга Генрих фон Морунген (писал в 1200–1222 гг.).

Новая ступень в развитии немецкой поэзии, на которую поднялся Фогельвейде, была достигнута им в сложной борьбе с тем течением миннезанга, которое выкристаллизовалось в творчестве уже упоминавшегося Рейнмара Старшего. Этот создатель высокого придворного миннезанга, опирающегося прежде всего на романскую традицию и на романское понятие куртуазности, был сначала покровителем и наставником молодого Фогельвейде. Но найдя свою творческую дорогу, которая увела его далеко от тесного мирка придворной жизни, Фогельвейде разошелся с Рейнмаром и сознательно противопоставил его манере свой немецкий национальный стиль миннезанга, усвоивший, однако, все лучшее, что было в романской куртуазной лирике. В отличие от своего учителя Фогельвейде воспевал «низкую» любовь, т. е. такую, которая знает радость обладания, чурается усложненной любовной казуистики, неподдельна и чиста. Поэтому и «дама» Вальтера — это, как правило, не знатная красавица, холодная и расчетливая в своем чувстве, а простая крестьянская девушка, искренняя и самоотверженная. Демократические симпатии поэта несомненны.