История Второй мировой войны. Блицкриг

Если бы Германия проводила разумную и умеренную политику, она могла бы извлечь для себя из этих событий огромную пользу. В 1940 г. французы устали от традиционной английской политики равновесия сил, посредством которой островное государство на протяжении веков натравляло европейские страны друг на друга. В двух войнах немцы как нация показали свою силу и убедили французов в том, что их политика по отношению к Германии нуждается в пересмотре. Под впечатлением этого перемещения сил многие французы были готовы смириться с наличием сильной Германии в сердце Европы, если Франция при этом обретет свои права. Учитывая такое настроение, которое еще больше усилилось в результате событий в Северной и Западной Африке и разнузданной пропаганды де Голля, открытое и честное соглашение между Германией и Францией имело бы большие шансы на то, чтобы завоевать даже вначале противившиеся сближению с Германией французские общественные круги или, по крайней мере, исключить их политическое влияние. Конечно, было рискованно доверять разбитому противнику, но вряд ли это было большим риском, чем постоянно давать ему чувствовать его поражение, угрожать и вызывать в нем внутреннее сопротивление. Во всяком случае, такая политика примирения означала, что Гитлер не только должен был бы отказаться от своих планов в отношении территории Франции, ограничившись разумным, основанным на языковой границе разрешением вопроса об Эльзас-Лотарингии; она означала также и то, что он не смог бы предпринять попыток привлечь на свою сторону Франко за счет французских владений в Северной Африке. В конечном счете эта политика должна была заставить итальянцев значительно уменьшить свои требования на французскую территорию в Европе и Северной Африке со всеми вытекающими отсюда последствиями для отношений между Гитлером и Муссолини. Все это было во власти Гитлера, но подобное решение вопроса представлялось ему немыслимым. Никакого другого решения быть не могло, если он хотел привлечь Францию на свою сторону. Однако еще осенью 1940 г. Гитлер отверг его уже потому, что считал себя и державы оси слишком сильными, чтобы вообще допускать подобные мысли. Вместо этого он пытался запугать угрозами маршала Петена во время встречи с ним в Монтуаре 24 октября. Он требовал от французов, чтобы они отвоевали попавшие в руки де Голля французские колонии в Центральной Африке, Другими словами, чтобы они активно вступили в войну. Он оставался глухим К наиболее актуальным для Франции вопросам об окончательном определении ее судьбы и о возвращении двух миллионов военнопленных. Гитлер считал политически разумным ожидать от французов в качестве предварительного условия проявления доброй воли – он мог бы потом вознаградить их за это и признать их усилия недостаточными. Франция оставалась для него предметом обмена, которым он хотел воспользоваться в воине и владения которой он хотел выторговать при заключении мира. По заявлению германского министра иностранных дел, сделанного им Муссолини 20 сентября 1940 г., Гитлер решил «никогда больше не позволять Франции играть роль в европейской политике». Нечестность и двойственность германской политики не могла долго оставаться скрытой от французов. Поэтому возмутительные действия англичан были скоро забыты, и когда западные союзные державы двумя годами позже высадили десант в Северной Африке, они встретили лишь очень слабое сопротивление.

24 октября Гитлер прибыл в Монтуар для переговоров с Петеном. Он приехал из Андай, городка на французско-испанской границе, где он перед этим встретился с Франко. Там нужно было согласовать последние детали, определявшие вступление Испании в войну. Франко в сентябре, когда он послал в Берлин своего министра иностранных дел Серрано Суньера, потребовал очень высокую плату: Гибралтар, Французское Марокко и колонизированную испанцами часть Алжира, то есть в основном ту часть французских владений в Северной Африке, на которую Италия не претендовала. Кроме того, Испания требовала вооружения и экономической помощи. Однако вопреки всем ожиданиям Гитлера, с испанцами договориться не удалось. Правда, был назначен день нападения на Гибралтар – 10 января 1941 г., но испанцы ставили осуществление этого нападения в зависимость от ряда политических, военных и экономических вопросов, которых при переговорах уладить не удалось. Так что Гитлер отнюдь не был удовлетворен своей встречей с испанским диктатором.