История запрещенных книг на Западе. Итальянское духовенство в одну из средневековых эпох

В числе важных недостатков, характерных для духовенства X и XI вв., нужно указать на холодность, индифферентизм этих лиц к тем святыням, при которых проходило их служение. Это были не пастыри, а наемники. Поразительно встречать факты, что некоторые священники совершенно забывали о том, что́ такое храм, каково его назначение. Кардинал Гумберт (XI в.) не может без содрогания вспоминать о том, как много в его время было церквей и монастырей в развалинах; дело доходило до того, что многие церкви совсем запустели и в них нашли себе жилище опасные звери и нечистые птицы, пол в них зарос травой. При другом случае тот же писатель уверяет, что он сам видел, что некоторые церкви превращены в поля и засевались хлебом, а иные из храмов были обращены в хлев. В самом деле, даже в Риме монастырь св. ап. Павла и знаменитая церковь св. Петра находились в таком небрежении, что сюда свободно заходил скот, а женщины занимались хозяйственными делами в рефектории (свидетельство папы Григория VII). В Фарфасском монастыре аббат Губерт жил с блудницами и собаками; монахи сами повреждали стены своих обителей, чтобы лишить настоятелей возможности наблюдать за соблюдением монашеских обетов живущими в обители. В Верхней Италии стало общим правилом, которым дозволялось помещать плоды жатвы в церквах; это было позволено бедным людям в видах защиты их полевых произведений от грабежа со стороны разбойников. Но и этого мало. В некоторых местах церкви сделались базарным местом; на святом месте и ели, и спали; здесь можно было слышать всю болтовню, споры, остроумные словца. Лица духовные или их приспешники были первыми зачинщиками подобных безобразий. Вот, например, что происходило в Ареццо в церкви св. Доната: когда по праздничным дням каноники приходили в церковь для сбора приношений от молящихся, или когда те же каноники для той же цели посылали сюда своих слуг, то возникали между сборщиками «споры, пустая болтовня, при этом даже они старались что-либо утаить один от другого или же просто украсть»; при дележе приношений хлеб или свеча разрывались на четыре части. Один фарфасский аббат, родом англичанин, так мало уважал святость алтаря, что если монахи в случае его гнева прибегали к алтарю, как месту неприкосновенному (пользуясь так называемым правом убежища), то их начальник, не обращая ни на что внимания, выгонял их отсюда. Мало того. История этого времени повествует нам о таких «Тартюфах из духовенства», которые под видом благочестия удалялись в храм и которые ночью оскверняли святилище, назначая здесь любовное свидание с женщинами.

Богослужебные действия и священные сосуды для некоторых из духовных лиц перестали быть предметом великого уважения. Был такой случай: архиепископ Миланский Гвидон прибыл в храм для совершения литургии, но подведомые ему духовные лица, желая причинить обиду архипастырю, удалились из храма, оставив его здесь одного, побросав на землю Св. Дары, предназначавшиеся для Евхаристии; и когда они выходили из храма, то позволяли себе какие-то шутовские ужимки. Иногда сами епископы при чтении Евангелия за богослужением позволяли себе смех. Одно духовное лицо осмелилось так выразиться о Св. Евангелии: «У нас читается и то, что написано на овечьей шкуре». Папа Иоанн XII посвящал диаконов в стойле; если совершал литургию, то не всегда приобщался при этом. Духовные лица позволяли себе самое непристойное обращение со священными сосудами и одеждами. Священные сосуды они брали для своего стола и пользовались ими как обыкновенными кружками; священные одежды давали во временное пользование женщинам, золотые и серебряные церковные украшения они давали тем же женщинам для их убранства. Небрежность священнослужителей в отношении к священным сосудам достигала крайних пределов: можно было встречать евхаристические чаши, покрытые ржавчиной, запачканные воздухи и пелены, растерзанные ризы. Но и этим дело не ограничивалось. Духовенство без всякого страха уворовывало из церквей все, что имело какую-нибудь ценность: ризы и кресты, чаши и венцы, печати и книги, не исключая и свечей. Папа Иоанн XII просто-напросто дарил золотые кресты и чаши, принадлежавшие храму св. ап. Петра, своей фаворитке, вдове рыцаря Райнера. Епископ Альберих, при одном случае боясь гнева строгого императора Оттона III, посвятил свою фаворитку в монахини, с тем, чтобы впоследствии, когда минует гроза, опять снять с нее иноческий чин. Духовные лица были проникнуты таким малым уважением к святости храма, что считали позволенным делом производить здесь кулачную расправу с лицами, чем-нибудь им неприятными. Веронский диакон приказал однажды своему слуге, чтобы он при входе в храм, на его собственных глазах, надавал оплеух пресвитеру, принадлежащему к капитулу. Другие духовные лица позволяли себе бранить в лицо собственных епископов.