История жирондистов Том I

Два раза в течение ночи Дюмурье поднимала внезапная паника в войсках: генерал садился на лошадь, летел на шум, показывался войскам, увещевал их, успокаивал, восстанавливал порядок. На следующий день он разогнал, силами генерала Дюваля, тучу прусских гусар. Эти гусары в течение ночи разбили корпус генерала Шазо, который считал себя атакованным всей неприятельской армией. Беглецы до самого Реймса распространили слух о полном поражении французской армии. Генерал велел своей кавалерии изловить виновников паники, снял с них форменную одежду, велел выбрить им волосы и брови и выслал из лагеря, объявив недостойными сражаться за отечество. Покарав трусость посредством презрения и напомнив тем уроки, которые давал Цезарь своим легионам, Дюмурье опять выступил в путь и 17 сентября достиг лагеря в Сен-Менегу.

Лагерь в Сен-Менегу, который благодаря таланту Дюмурье сделался подводным камнем для коалиции, казалось, самой природой был предназначен служить цитаделью для горсти солдат-патриотов против бесчисленной и победоносной армии. Защищенная спереди глубокой долиной, по бокам эта возвышенность протяженностью около квадратной мили охраняется: справа — руслом Эны, слева — прудами и болотами, недоступными для артиллерии. Задняя сторона лагеря защищена болотистыми рукавами речки Ов; за ней — массивное ущелье, которое может служить опорным пунктом второму лагерю. Генерал предназначал этот второй лагерь для Келлермана. Дрова, вода, фураж, мука, соленое мясо, вино, военные припасы, привезенные в изобилии, — все это сообщало спокойствие генералу и веселость солдатам. Дюмурье изучил эту позицию в часы досуга в лагере Гранпре и обосновался здесь, руководствуясь метким глазомером человека, который стремится к успеху без колебания.

Когда все эти распоряжения были сделаны, Дюмурье, тревожась по поводу молвы о своем мнимом поражении, распространенной беглецами из Гранпре до самого Парижа, решил написать Собранию: «Я был вынужден оставить лагерь Гранпре. Отступление совершилось, когда по армии распространился панический страх. Десять тысяч человек бежали перед полутора тысячью прусских гусаров. Но все исправлено. Я за все отвечаю».

Пока Дюмурье таким образом завладевал последним местом для боя, какое еще оставалось у Франции, судьба еще раз обманула опытного генерала. По получении известия об отступлении из Гранпре Келлерман посчитал Дюмурье разбитым и боялся, при приближении к краю Аргонна, попасть в центр прусских войск. А потому отступил до Витри. Курьеры Дюмурье непрерывно призывали его обратно, но, повинуясь, он колебался. С другой стороны, друг и поверенный Дюмурье, Бернонвиль, наступавший от Ретеля со вспомогательной армией, встретил беглецов из корпуса Шазо. Упав духом от их рассказов о полном поражении, Бернонвиль отправился с несколькими всадниками на холм, с которого было видно Аргонский лес и оголенные холмы, простирающиеся от Гранпре до Сен-Менегу.

Это происходило утром 17-го числа, как раз в то время, когда армия Дюмурье тянулась от Доммартена к Сен-Менегу. При виде колонны войск, следующей по долине, но мундиры и знамена которой нельзя было различить из-за тумана, Бернонвиль не усомнился, что это прусская армия, идущая преследовать французов. Он переменил дорогу, удвоил шаг и направился к Шалону, чтобы соединиться со своим генералом. Узнав в Шалоне через адъютанта о своей ошибке, Бернонвиль дал двенадцать часов отдыха своим утомленным войскам и 19 сентября наконец прибыл на место с девятью тысячами закаленных солдат. Дюмурье подумал, что удача непременно к нему возвратится, когда увидал этих храбрых солдат, которых называл своими детьми и которые его называли отцом. Он верхом отправился навстречу Бернонвиллю. Еще издалека, как только колонна его завидела, офицеры, унтер-офицеры, солдаты, забывая усталость, размахивая шляпами, вздетыми на концы сабель и штыков, приветствовали своего вождя нескончаемыми восклицаниями. Дюмурье сделал им смотр: он знал всех офицеров по имени, а всех солдат в лицо.

Генерал не успел еще слезть с лошади, как два доверенных офицера из его штаба, Вестерман и Тувено, явились с извещением, что прусская армия перешла вершину Аргонна и развернулась по другую сторону ручья, то есть прямо перед ним. В ту же минуту адъютант Дюмурье, молодой Макдональд, посланный за день перед тем на дорогу в Витри, привез счастливую новость о приближении столь давно ожидаемого Келлермана. Таким образом, судьба революции и судьба Дюмурье, помогая одна другой, привели в назначенный час, в назначенное место, с двух концов Франции и из глубины Германии, как те силы, которые должны были напасть на страну, так и те, которые должны были защищать ее. Циркуль и игла не могли бы регулировать минуту соединения армий точнее, чем это сделали предусмотрительный гений и неутомимое терпение Дюмурье. Генерал немедленно собрал свои отряды и приготовился к сражению, сосредоточив все свои рассеянные силы.