Истреби в себе змею

Как ни странно, но лёгкая тень иронии, притаившаяся в этом невинно-двусмысленном вопросе, помогла Алану справиться с собой и преодолеть замешательство. И он рассказал обо всем, что знал - обо всём. Он рассказал о Попечителях и о ньюменах, о детях-индиго и о той чёрной тени, которая густела и расползалась. Алан знал многое: он годами и десятилетиями внимательно следил за всем происходящим, причём методами, недоступными обычному человеку. Он контролировал ментальное поле огромной страны на севере, чутко фиксируя все его изменения, и отмечал энергетические всплески с точностью, далеко превосходящей точность самой совершенной аппаратуры. Алан знал о конечных целях Правителей, знал он и о том, какими способами они намерены их добиваться. Он знал о работе профессора Люка Чойса и его коллег, об инкубаторах и о штампах; знал о проекте "Индиго". И сейчас Алан не просто рассказывал - он излагал выводы, сделанные на основе собственных наблюдений.

"Да, - подумал Рохо, слушая рассказ сеньора Ансиано, - если бы я писал шпионские романы, я бы сделал из этой истории бестселлер мирового уровня! Какую титаническую работу проделал этот человек! И какая мрачная картина вырисовывается в итоге…".

– Единственное, о чём у меня нет точных сведений, - речь Алана текла свободно, от его скованности не осталось и следа, - это о том, куда девались выпускники Приютов. А они были, в этом нет никаких сомнений. Среди ньюменов есть те, кому за двадцать, а возраст воспитанников Приютов ограничен пятнадцатью годами. Но Приюты существуют уже около двадцати лет! Вопрос: где первые их воспитанники - те, кому сейчас двадцать пять? Просто ушли в большой мир и живут обычной жизнью? Возможно, но… маловероятно. Я наблюдал сильнейшие возмущения психополя, когда присматривался к Приютам, - значит, там были настоящие таланты. И я уверен, что эти самородки не остались незамеченными. Значит…

– Значит, они у элов, - сказала Эухенья. Она произнесла это спокойно, и только глаза её тревожно мерцали.

– У кого? - не понял Алан.

– У элов, пришелец с севера. У элиты - у тех, кого ты называешь Правителями. Новое поколение - элы растят себе смену. Приходит время новых людей, и носители древнего зла не могут этого не понимать. Штампы - это слуги. Чёрные индиго - хозяева.

– Чёрные индиго?

– А ты разве не видел цвет

? Ты ведь знаешь о древнем проклятье, и знаешь, откуда оно взялось. Круг замыкается - змея пожирает свой собственный хвост. Кто такой этот Блад?

– Человек, - Алан слегка пожал плечами. - Обычный человек, хоть и незаурядный. Энергичен, властолюбив, свободен от всех этических понятий вроде чести, совести и тому подобного. Можно сказать, орудие судьбы. Скоро он станет диктатором, и тогда… Тогда на севере, да и во всём мире, станет не холодно, а очень даже жарко. Змея готовит жало, мать Эухенья.

– А эти новые люди - кто они, и чего добиваются?

– Экстремисты. Добровольные помощники эволюции. Сторонники эвтаназии, образно говоря: если старые люди упорно не хотят умирать, значит, им надо помочь. Я знаю кое-кого из них - опосредованно, конечно. Есть такая Серпента: её можно назвать одержимой, хотя можно назвать и магиней - очень способной магиней. И она тоже не остановится ни перед чем.

– Ты действительно многое знаешь, пришелец, - задумчиво проронила Эухенья. - И ты владеешь Силой… Чего ты хочешь?

– Меня зовут Алан, - спохватившись, запоздало представился Старик. - Я хочу быть с вами, с детьми Катакомб. Я многому могу научить твоих питомцев, мудрая Миктекасиуатль, - я могу быть полезен.

– Можешь, - кивнула ведьма, -…Алан, - добавила она с непонятной интонацией и вдруг напряглась и застыла. - Подождите, меня зовут.

Она прикрыла глаза, притушив их нестерпимый блеск, и Диего с Аланом несколько минут наблюдали, как Эухенья сидела неподвижно, уйдя в медитативный транс. Наконец она глубоко вздохнула и открыла глаза.

– Я говорила с Родриго, - объяснила колдунья, - он в городе. Началось - на улице Колдунов погромы. Бьют стёкла, переворачивают и поджигают машины - всё как обычно. Безумие пришло в Пуэбло-дель-Рио…

"Мерседес!" - мелькнуло в голове у Рохо, и Эухенья тут же это заметила.

– Иди, Диего, - мягко сказала она, опуская привычное "chico ruso", - с нашим гостем - она посмотрела на Алана, и взгляд её снова загадочно замерцал, - я разберусь сама. Иди, позаботься о своей жене и детях, - ты хорошо сделал, приведя сюда этого человека. Я скажу Фернандо - он возьмёт с собой нескольких мальчиков и поможет тебе. Иди и возвращайся.

– Спасибо, мать Эухенья, я скоро вернусь.

Беспокойство за Мерседес и детей, оставшихся на том берегу, в опасной близости от охваченного нарастающим безумием Города-на-Реке, вытеснило из сознания Диего все прочее, но всё-таки ему показалось, что Миктекасиуатль хочет остаться наедине с Аланом и поговорить с ним с глазу на глаз. Однако мысль эта была мимолётной - мелькнула искоркой и погасла.

Алан проводил Рохо взглядом, и когда шаги Диего затихли, он повернулся к Эухенье. Повернулся - и наткнулся на жгучий взгляд ведьмы.