Истребитель

По тайге до сих пор рыскали посланники Ивана IV, отправившего их воевать Сибирь, и остатки экспедиции землепроходца Ерофея Хабарова, в отряде которого в 1652 году случился раскол. Раскол случался всегда – примерно по тому принципу, который Поля обнаружила, толкуя с беспоповниками. Стенька Поляков откололся от Хабарова и пошел воевать гиляков, но часть поляковцев вернулась к хабаровцам, а другая часть разругалась из-за гиляцких баб. Отряд Ермака раскололся из-за отношения к местным жителям: одни предлагали их завоевывать, а другие – истреблять; третьих же, предлагавших обучать их мирно, перебили сами местные жители. Раскол случался из-за Волынского, из-за отношения к Бирону и стихотворной реформе Тредиаковского, а после 1861 года отряд крепостных бежал из Центральной России в Сибирь, чтобы установить там крепостное право – оптимальный способ руководства народами. Сибирский казачий корпус раскололся из-за отношения к Унгерну, который хотел идти на Монголию, а Лаврецкий не хотел – что нам Монголия, у нас Россия не завоевана и до сих пор толком не катехизирована! Где-то в глубокой тайге, сказывали, прятался город нэпманов, который и обеспечивал провизией всю эту разномастную беглую Россию, а на Алтае скрывался монастырь настоящего белого православия, куда вожаки отрядов после особенно кровавых стычек ходили на покаяние.

Поля слушала зачарованно и раз только спросила:

– А не скучно тебе без баб, Яремчук второй? Я не в смысле предложиться, но в смысле женского любопытства.

– Да тут баб… – безнадежно махнул рукой Яремчук. – Всех не перекроешь. Кстати, от женского батальона тоже много осталось, но и они раскололись – часть пошла за Бочкаревой, которую не расстреляли, а тайно выпустили, и она сбежала на Харбин, а другая отделилась и выбрала командиркой Осипову, утверждавшую, что Бочкарева мужик.

Поля отроду не слышала про всех этих людей. Ей казалось, что все это осталось где-то в дореволюционной эпохе, а между тем за Уралом, ни на секунду не прекращаясь, продолжало зыбиться и дробиться. Она хотела подробнее узнать про Бочкареву – потому что, оказалось, женщины и до них спешили осваивать мужские профессии, – но тут над избушкой заревело, и, выбежав, они увидели низко летящий над лесом «дуглас». Он улетел, потом вернулся и сделал круг. Было чувство, что он прочесывает небо.

– Пойду я, – сказал Яремчук. – Это за тобой летят, ну а мне с вами не резон. У меня тут еще дела есть.

– Вышел бы ты к людям, Яремчук второй, – попросила Поля. – Мы бы тебя в отряд приняли, ты бы, может, с парашютом прыгал. Ты мужчина отважный. А грехи все эти мы забыли давно, у нас теперь дела поважней выяснения отношений.

– Ну нет, – ответствовал Яремчук, – есть еще у меня свои дела, надо кой с кем поквитаться. Найти надо человечка одного, мы с ним под Ракитной стыкнулись… Знаешь бой под Ракитной? Изумительное было сражение, три дня резались, остановиться не могли. Ты мне лучше вот что скажи: будет война-то?

– Думаю, будет, – сказала Поля. – В Испании уже идет, мой муж там сейчас воюет.

– Что ж ему в Испании делать? – не поверил Яремчук. – Впрочем, у России везде интересы. Опять же выход в Гибралтар… – Он сощурился, видимо, представляя себе карту. – Что же, Испания неплохая земля, тетушка моя туда ездила в свадебное путешествие. Если будет большая война, наверное, сюда много новых людей набежит. Не всем же охота воевать. Чем же, как не изменой, воздать за тиранство… – процитировал он непонятно откуда. – Набегут и сюда. Ну, бывай, Степанова, живи, как говорится, и помни. Оставил бы я тебя с собой, ты баба справная, но, во-первых, тебе домой надо, а во-вторых, ну, останешься ты со мной, и что? Обязательно пристрелишь. Это уж всегда так бывает. Где два солдата на острове и за одним пришел баркас, так другой его непременно пристрелит, и чаще баба. Был у нас такой случай на Арале, ничем хорошим не кончился. Здравия желаю.

И он затерялся в желтой тайге, прекрасно отточив за эти двадцать лет навыки маскировки, а Поля помахала самолету, попрыгала на месте, снова запалила мох, который на этот раз почти не горел, потому что вымок, и дождалась еще одного самолета, который, кажется, по самым вершинам сосен и кедров проехался темно-зеленым брюхом. Она всегда знала, что ее искали, но только теперь поняла, что нашли. Через некоторое время ей послышался далекий взрыв. Где-то за сопкой, вспышки она не увидела. Может быть, стреляли из ракетницы, но уж слишком громко. А может, упал метеорит: в тайге они часто падали, она читала. Но вероятнее всего, это Яремчук второй сражался со своими незримыми врагами, подорвал кого-то из них гранатой. Почему-то ей стало уютно от этой мысли: для советского человека же ничего нет хуже одиночества. А так кругом была жизнь, неспокойная, но боевитая.

Заночевала Поля в избушке, и ей приснился чудной сон. По тайге бродили она и товарищ Сталин. Ей надо было вывести товарища Сталина к его машине.