Истребители — на взлет!

Ситуация с материальной частью также вскоре стала отнюдь не идеальной — помимо того, что много боевых машин было потеряно в воздушных боях, день ото дня росли и потери от зенитного огня, поскольку немцы неуклонно наращивали количество зенитных установок как в прифронтовой зоне, так и непосредственно на передовой. И несмотря на титанические усилия ПАРМ и борьбу за снижение аварийности в частях (кстати, как правило приносившую весьма положительный результат), число готовых к боевым вылетам самолетов у советской стороны становилось все меньше и меньше. В соответствии с этим на задания все чаще летали лишь самые опытные ветераны (во избежание роста потерь), а молодое пополнение предавалось вынужденному бездействию, что создавало большой дисбаланс в уровне мастерства личного состава в рамках не только отдельно взятых полков, но даже и эскадрилий. Подобная ситуация сложилась к концу марта и в 4-м ГвИАП КБФ: «И все же нехватка самолетов ощущалась все острее. Но русский человек находчив! Во всяком случае в нашем полку это было доказано на деле. Узнав, что в районе Ладожского озера и у самой линии фронта валялось несколько подбитых “ишачков”, а на трясинном болоте все еще лежал самолет, на котором погиб наш летчик Бутов, комэски попросили разрешения у командира полка создать две аварийно-эвакуационные группы и поставить во главе их инженеров Бороздина и Металышкова. Им надлежало поднять брошенные самолеты и доставить в ПАРМ для восстановления.

На все ушло две недели. Это было большое подспорье. Ведь каждый дополнительный самолет позволял трем-четырем летчикам хотя бы по одному разу слетать на боевое задание. Я замечал: чем меньше оставалось у нас самолетов, тем нетерпимей относились гвардейцы к упущениям своих товарищей».

Тем временем положение окруженной 2-й ударной армии стало критическим: надежд на соединение с войсками Федюнинского уже не было никаких (54-я армия также подвергалась непрерывным неприятельским атакам и несла тяжелейшие потери), а в начале апреля ко всем прочим несчастьям добавилась еще и оттепель. Наезженные колеи размыло, единственная грунтовая дорога, проходившая через «бутылочное горло», пришла в полную негодность, а начавшиеся вскоре дожди довершили дело — многочисленные в тех краях речки и небольшие озера вышли из берегов, затопив всю местность и вынудив бойцов покинуть окопы и землянки. Работа автомобильного и даже гужевого транспорта оказалась практически парализована, и уже через неделю у окруженцев полностью закончились артиллерийские боеприпасы — в наличии оставались только мины к ротным минометам, которые солдаты носили с Большой земли на собственных плечах. В этих условиях Военный совет фронта принял решение о строительстве узкоколейной железной дороги от Новой Керссти до Мясного Бора, чтобы хоть как-то решить проблему подвоза продовольствия и боеприпасов и вывоза раненых. И хотя дорога усилиями военных строителей и местного населения была закончена в рекордно короткие сроки, это делу никак не помогло. В условиях полного господства в воздухе, немецкие авиаторы легко разбивали бомбами полотно, а за составами охотились не только пикирующие бомбардировщики Ю-87, но и истребители из JG 54, и даже пилоты Ю-88, расстреливавшие из пушек локомотивы с пологого пикирования.

Если проблемы, связанные с нехваткой оружия и боеприпасов, окруженцы на первых порах неплохо решали с помощью сбора «оттаявшего» по весне своего и вражеского военного имущества (одних только снарядов и мин советского производства было найдено порядка 15 000), то с продовольствием дела обстояли иначе. После того как были съедены все кони, принадлежавшие оказавшимся в «котле» кавалерийским подразделениям, в армии начался страшный голод. Ввиду отсутствия полноценного рациона солдаты вынуждены были перейти на «подножный корм».

16 апреля 1942 года генерал Клыков был отстранен от командования 2-й ударной армией (по официальной версии — «по причине болезни») и вывезен самолетом в тыл. На его место назначили заместителя командующего фронтом генерал-лейтенанта Андрея Андреевича Власова — на тот момент одного из самых известных и перспективных советских полководцев, — который и прибыл в расположение вверенных ему войск 20-го числа того же месяца. Но шансов стать спасителем армии у Власова было немного, поскольку к середине апреля число боеспособных солдат в дивизиях было немногим больше 30%, боеприпасы к артиллерии почти отсутствовали, суточные выдачи сухарей личному составу не достигали и половины нормы, а иных продуктов питания не было и не предвиделось. К этому списку следует добавить нехватку медикаментов в полевых лазаретах и совершенно антисанитарные условия на позициях — от вшей тогда уже страдало 60—70% от общего числа окруженцев. И главное — никто до сих пор не давал приказа на выход из окружения, ходя в данной ситуации только немедленный прорыв мог спасти армию. Сам же Власов не мог предпринять такой шаг по собственной инициативе.