Исцеление в Елабуге

– Я думаю, что Фридриха Второго и Гитлера роднит не только это, – добавил Макс. – Я хорошо помню, как шла милитаризация всего хозяйства, всей экономики и как росли захватнические аппетиты фашистов. Гитлер, Гинденбург и большинство депутатов рейхстага зарекомендовали себя приверженцами реакционного пруссачества, еще когда они 28 марта 1933 года собрались в гарнизонной церкви у могилы Фридриха Второго.

***

Мы понимали, что нам необходимо уяснить для себя сущность прусского милитаризма и проследить его влияние на историю нашего народа. Но, говоря об антинациональных тенденциях прусского милитаризма, мы не должны впадать в другую ошибку, то есть не должны недооценивать национальных демократических традиций немецкого народа в прошлом. Об этих вопросах мы часто спорили.

Мы прогуливались втроем по двору школы.

– Во всех лекциях слишком много говорится о национальных традициях, – сказал Роман. – До сих пор мы только и слышали, что Пруссия была антигерманским, антинациональным государством. Вы не находите, что в этом есть какое-то противоречие?

– Не следует отождествлять население Пруссии с прусским государством, – возразил я. – Прусские рабочие, крестьяне, ремесленники, студенты и бюргеры и даже кое-кто из привилегированного сословия доказали, что они, вопреки факту существования антидемократического государства, способны мыслить и действовать в интересах всей нации.

– Вы имеете в виду 1812 и 1813 годы? Народные массы вынудили тогда прусскую монархию действовать в интересах нации.

– Но лишь на время, – возразил Роман. – Господство реакционных сил в Пруссии не было сломлено. После изгнания Наполеона они так же крепко засели на своих местах, как и раньше.

– Вот в этом-то и трагедия немецкой нации, – сказал я, – что реакция, несмотря на все усилия многих мужественных и самоотверженных борцов из народа, в решительные моменты торжествовала победу. Так было в 1813, 1848, 1918 и, наконец, в 1933 годах.

– Сравним задачи, которые ставили Шарнгорст, Гнейзенау и другие, с целями Фридриха Второго, – заметил Макс. – Шарнгорст и Гнейзенау выступали за создание национальной армии, за отмену телесных наказаний в армии и требовали при назначении на офицерские должности руководствоваться исключительно знаниями и мужеством…

– Шарнгорст предлагал прогрессивную систему комплектования армии и выступал за введение всеобщей воинской повинности, – добавил я. – Вот видишь…

– Это я и без тебя знаю, – согласился Роман.

– К сожалению, в истории Пруссии побеждает не прогрессивная, а реакционная линия, – высказался Макс. – Возьмем хотя бы 1813 год. Национальная армия воевала не только ради национальных, но и ради династических интересов. А все ключевые позиции находились в руках династии и привилегированных классов.

– А как дело обстоит сейчас? – спросил я. – Ведь германский фашизм выражает отнюдь не демократические и не национальные интересы немецкого народа, а интересы самой черной реакции. Прогрессивным традициям нашего народа следует лишь Национальный комитет «Свободная Германия».

На этом наш спор закончился, но подобные дискуссии возникали у нас при малейшей возможности по самым различным вопросам.

***

На первом этапе нашей учебы в антифашистской школе главным было вывести нас из-под влияния нацистской идеологии. Кроме истории мы основательно анализировали теорию о жизненном пространстве и расовую теорию гитлеризма. Мы научились понимать, что благосостояние народа зависит отнюдь не от количества квадратных километров территории, которой он располагает, а в значительной степени от общественного строя, степени развития производительных сил и политики.

Учеба в антифашистской школе помогла мне понять, что будущее немецкого народа зависит не от «нового порядка» в Европе и не от колониальных владений. Гитлеровский лозунг о завоевании «жизненного пространства», как и требование Вильгельма Второго о «месте под солнцем» ввергли Германию в катастрофу. И теперь перед германским народом стояла задача – навести порядок в собственной стране.

Постепенно я понял, что теория арийской расы есть не что иное, как гнусная ложь. Эта ложь оправдывала господство монополистического капитала и идеологически готовила захватническую войну, стремясь поработить целые народы. Прикрываясь этой расовой теорией, гитлеровская Германия развязала вторую мировую войну и совершила многочисленные преступления против человечества. Самым варварским проявлением такой политики стала политика крайнего антисемитизма.

Немецкий народ был отравлен ядом расовой теории. Профашистские школы и школы, носящие имена таких крупных гуманистов, как Гете, Шиллер или Гердер, а также институты и университеты – все отравляли молодежь ядом расизма.

В антифашистской школе с наших глаз спала пелена. Разобравшись в этой теории, мы прямо-таки ужаснулись.