Исцеление в жизни и смерти

Большинство людей из тех многих сотен, которые на наших глазах восстанавливали целостность, как в процессе исцеления тела, так и исцеляясь в смерти, доверялись какому-то своему собственному, уникальному чутью, которое помогало им нащупывать путь в ситуации своего индивидуального несчастья. В самых успешных случаях исцеления – физического, душевного и духовного – по нашим наблюдениям, у людей словно присутствовало определённое доверие к себе, позволявшее им не зависеть от предписанных методов и приёмов. Всех этих людей отличало одинаковое отношение к неприятным ощущениям – они воспринимали их не как проклятие или наказание, но, скорее, как урок, почти как инициацию.

Очистив восприятие, они прекращали анализировать свою болезнь, задаваться вопросами «Почему?» и «Зачем?», которые удерживают нас на поверхности ума, и непосредственно соприкасались с самим явлением. Они смотрели поверх известных банальностей о причине болезни, чувствуя, что подобные сверхупрощения часто бьют мимо цели. Эти люди не принимали исцеление «из вторых рук», но сами непосредственно в нём участвовали, понимая, что необходимо творчески подойти к делу, чтобы адаптировать избранные методы лечения к их конкретным нуждам.

Хотя им, как и всем нам, давно внушили мифы о происхождении болезней, начиная с мифа о том, что болезнь является Божьей карой, до пугливых объяснений болезни с позиции влияния причинно-следственного закона кармы, действий и их последствий, вплоть до различных – часто неправильно понимаемых – «целостных подходов», которые говорят о бытии в терминах старой психологической привязанности, – эти люди не принимали за Луну палец, указывающий на неё. Они видели, что появление старых цепляний не повод для осуждения, но шанс исцелиться.

Они больше не анализировали болезнь. Замечая старые привязанности, они не страдали из-за того, что эти привязанности являются причинами других явлений, но просто продолжали отпускать всё, что могло проявиться. Они проникали внутрь «затвердевшего внешнего круга мысли», как выразился один пациент, который формировался вокруг болезни, чтобы вынести из него некий урок. Они прекращали думать о своей жизни и непосредственно входили в исцеление. Понимая, насколько глубоко исцеление способно проникнуть в ум и тело, когда перестаёшь жить, задаваясь вопросом «Почему я испытываю гнев?» и спрашивая вместо этого «Что такое гнев?», они обнаружили корень проблемы. Эти люди спрашивали не «Почему я болен?», но «Что такое болезнь?» Не «Почему я испытываю боль?», но «Что такое боль?» Они выросли из таких популярных «холистических» банальностей, как «ты ответствен за свою болезнь», уточнив это утверждение и раскрыв его более глубокую истину: мы не столько ответственны за свою болезнь, сколько перед своей болезнью.

Они поняли, что чувство ответственности за свою болезнь, вменённое себе чувство вины и пробуждают оценивающий ум. Но если мы ответственны перед своей болью, перед своими ранами, это значит, что мы способны непосредственно с ними взаимодействовать, способны откликаться, а не чувствовать себя вынужденными реагировать. Мысль, что мы ответственны за болезнь, может удерживать нас на поверхности, в старом уме, пробуждая стыд и отчаяние и тем самым препятствуя исцелению. Быть ответственным перед болезнью – значит впускать в себя исцеление, откликаться на болезнь из сердца, а не реагировать на неё из ума.

Я был свидетелем того, как многие люди, полагавшие, будто они ответственны за свою болезнь, умирали в сильных страданиях, чувствуя, что потерпели неудачу в жизни, поскольку не смогли исцелиться. Они чувствовали такое сильное отвращение к себе и всему миру, что едва могли сказать слова прощания или с любовью прикоснуться к чему-либо в окружающем мире. На самом деле они вводили себя в состояние стресса, который препятствует исцелению и усиливает болезненные ощущения, при этом препятствия на пути к сердцу служили для них путеводной нитью к дальнейшим областям. С другой стороны, мы наблюдали немало людей, ощущавших себя ответственными перед своей болезнью, которые умерли с предельно открытым сердцем, явно были способны принимать мгновение таким, какое оно есть. Чувствуя, какой потенциал скрыт в практике ненасилия, они с чуткостью приняли самих себя и с состраданием сделали следующий шаг. Эти люди относились к своим страданиям без осуждения, но с ненасильственным вниманием, в котором все порождения жизни воспринимались с уважением.

Осуждение взращивает скованность, которая вносит напряжение в исцеление. Милосердие и внимание взращивают мудрость, способную отыскать свой собственный путь из затруднений.