Истые Галлюцинации

Автор хочет выразить свою признательность многим друзьям, поощрявшим создание этой книги. Двадцать лет писательской деятельности означают, что имя им — легион, но особенно велика здесь роль Эрнста Во и Кэт Харрисон-Маккенны, которые читали и критиковали различные варианты рукописи. Спасибо также Деннису Маккенне, который побуждал меня рассказать о наших приключениях, и другим участникам нашей экспедиции, которые не возражали против публикации нашей истории. Особая, глубокая благодарность Дэну Леви, верившему в этот проект с самого начала, поддерживавшему мою работу и вложившему поистине сверхусилия в критику и редактирование этих страниц. Без его поддержки это предание все еще находилось бы на стадии эмбриональной рукописи. Специальная благодарность Тому Грэди, моему домашнему редактору в издательстве "Харпер Сан-Франциско", Джеффу Кэмпбеллу, соредактору, Лесли Розман, моему неутомимому агенту по рекламе, и Джейми Роблз, курировавшей оформление книги. Большое спасибо также моему агенту Джону Брокмену и его ассистентке Катинке Мэтсон. Искренняя благодарность также Саре Хартли, позволившей использовать ее фотографию на фронтисписе. И наконец, спасибо всем поклонникам, друзьям и коллегам, годами настаивающим на том, чтобы история Ла Чорреры дошла до всех тех, кто ощущает значимость психоделического опыта и возможных благодаря ему необычных пространств.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЗОВ ТАЙНЫ

В которой представляются действующие лица, в том числе и гриб, и обрисовываются их необычные интересы. На сцену выходят джунгли Амазонки и предпринимается плавание по одной из рек ее бассейна

В течение тысячелетий видения, возникающие под действием грибов-галлюциногенов, являясь предметом поисков и благоговейного интереса, оставались поистине религиозной тайной. Последние двадцать лет или даже больше я много размышлял об этой тайне и пытался описать ее. Такой гриб, бдительно оберегаемый ангелами в хаотической россыпи драгоценностей ("Каждый ангел ужасен", — писал Рильке) — одновременно священный и нечестивый, — возник в моей жизни, как вполне может возникнуть когда-нибудь в будущем в истории человечества. Чтобы рассказать об этой истории, я избрал метод литературного повествования. Живая тайна может принять любую форму — она сама хозяйка места и пространства, времени и духа, — и все же поиск простой формы для передачи этой тайны заставил меня последовать традиции: написать хронологическую повесть об истории, правдивой и в то же время в высшей степени странной.

В начале февраля 1971 года я вместе с братом и компанией друзей пересекал Южную Колумбию, собираясь отправиться в экспедицию по колумбийской Амазонке. Наш маршрут пролегал через небольшой городок Флоренсию, столицу округа Какета. Там мы задержались на несколько дней, ожидая самолета, который должен был доставить нас к месту отправления, на Рио-Путумайо — реку, широкое течение которой служит границей между Колумбией и двумя ее южными соседями, Эквадором и Перу.

День отплытия выдался особенно жарким, и мы не выдержали гнетущей духоты гостиницы, стоявшей возле шумного центрального рынка и автовокзала. Выйдя из города, мы направились на юго-запад и прошли около мили. Здесь нас встретили теплые воды Рио-Хачи, видневшейся за волнующимися высокой травой пастбищами. Поплавав в реке и исследовав глубокие заводи, высеченные теплым потоком в черном базальтовом русле, мы пошли обратно через те же самые луга. Кто-то лучше меня знакомый с тем, как выглядит гриб Stropharia cubensis, указал на большой экземпляр, одиноко высившийся посреди сухой лепешки коровьего помета. Внезапно поддавшись на предложение своих спутников, я съел весь гриб без остатка. Это заняло всего несколько секунд, и мы, уставшие от купанья, побрели дальше. Тем временем с восточных отрогов Андийских Кордильер, где лежит Флоренсия, на нас надвигалась тропическая гроза.

Мы прошагали так, может быть, с четверть часа, большей частью молча. Я устало понурил голову, почти загипнотизированный зрелищем своих ритмично движущихся башмаков, прокладывающих путь через высокую траву. Чтобы размяться и сбросить сонливость, я остановился и стал потягиваться, оглядывая дали. Вот тогда на меня впервые и обрушилось ощущение огромности неба, которое я позже связал с псилоцибином. Я попросил друзей подождать и тяжело опустился на землю. Казалось, воздух передо мной сотрясается от беззвучного грома. Все предметы предстали в новом облике, наполненные новым смыслом. Это ощущение нахлынуло и пронеслось надо мной будто волна, и как раз в этот миг над головой яростно громыхнуло и разразился тропический ливень, вымочив нас до нитки. Жуткое ощущение, что с ярким тропическим днем пересеклось некое иное измерение или иной масштаб, длилось всего несколько минут. Смутное и тем не менее сильное, оно не походило ни на одно чувство, которое я мог бы припомнить.