Итальянский сапог на босу ногу

– Алина, должна тебе напомнить, что майор нам помогает, а не ведет собственное расследование.

Алина ничуть не смутилась:

– Ладно, пусть выяснит, знакома Антошкина с Инессой Павловной. Да я и так знаю – знакома. Меня другой вопрос волнует. Успела Валентина папочку с рисунками задвинуть или нет? Может, все-таки проникнем в номер? Я даже знаю как.

– Как?

– А вот он нам поможет, – Алина расплылась в улыбке, глядя на входящего в гостиницу Краюшкина. Леопольд Иванович шел сильно пошатываясь. Его поддерживал Дима Славский.

Алина помахала им рукой, приглашая присесть к нам на диван.

– Мои подруги, – отрекомендовал нас Краюшкин Славскому, как будто тот не знал, кто мы. – Во какие девки! Не подведут! Сейчас кое-что отметим. Официант! Всем сто грамм и пончик!

Дима смущенно улыбнулся, как бы извиняясь за своего спутника. А тот взмахнул рукой, пошатнулся и стал заваливаться на диван. Дима едва успел его развернуть. Краюшкин упал на диван и застонал.

– Леопольд Иванович, что с вами? – спросила Степа.

– Перебрал лишнего, – вместо Краюшкина ответил Славский.

– Да! У меня радость большая! Я теперь не один! – жмурясь от счастья, пролепетал Леопольд Иванович.

– Где вы его подобрали?

– С быка снял.

– То есть?

– Помните, Вероника рассказывала о мозаичном быке в галерее Витторио-Эммануэле, будто бы он все желания исполняет? Вот там я и увидел Леопольда Ивановича. Под дружный смех он кружился минут двадцать, потом рухнул. Если бы не я, он бы проснулся в полиции.

– Да уж… – протянула я. – Спасибо вам, Дима.

– Да не за что. Этого с собой забирать? – он взглядом показал на хрюкающего во сне Краюшкина.

– Пусть поспит. Мы сами его потом оттащим, – поторопилась ответить Алина.

– Ну это правильно. Не надо ему в таком виде показываться Софье Андреевне. – Еще раз взглянув на Леопольда, он сказал: – Я пойду?

– Да, Дима. Еще раз спасибо. Не забывайте, что завтра мы уезжаем.

Проводив Славского, мы вернулись к Краюшкину. Он продолжал храпеть, свернувшись калачиком на диване.

– Ты говорила, у тебя есть какой-то план? – спросила я Алину.

– Боюсь, что нам надо немного подождать. В таком виде он ни на что не годится. А хотела я вот что: вызвать сюда Антошкиных, и пусть бы Краюшкин им рассказал о Софье Андреевне, о том, как на нее напали, как ударили по голове, как она оказалась в больнице. Потом бы он попросил их съездить с ним в больницу, дескать, Софья Андреевна очень хотела видеть Валентину и Юрия. Но боюсь в течение часа, а может и дольше, он лыка вязать не будет.

– Алина, если Антошкина и есть воровка, и это она ударила Софью Андреевну по голове, вряд ли она согласиться ехать в больницу. Тем более что опасно подпускать преступника к жертве.

– Ну почему? – не согласилась со мной Степа. – Преступник, как правило, до последнего изображает из себя белого и пушистого. К тому же Софья Андреевна ничего не помнит. Антошкина хорошо понимает: если бы Софья Андреевна знала, кто ее по голове огрел, она, Валентина, давно бы сидела под стражей и давала показания.

– Логично, – кивнула я. – Но, где мы возьмем ключ от номера Антошкиных?

– Я уже думала об этом. У вас сколько ключей? – Алина хитро посмотрела на меня и Степу.

– Два. Один мой, другой Степин.

– Дай-ка один, – потребовала Алина.

Я достала из кармана пластиковую карточку и протянула Алине. Та, не долго думая, царапнула магнитную полосу монетой, потом краешком носового платка стерла номер комнаты, в которой жили я и Степа. Затем она шариковой ручкой написала номер комнаты Антошкиной.

– Все готово, – с испорченной карточкой она направилась к рецепции и через несколько минут вернулась с новой, «прошитой» на номер Антошкиных. – Какие все же итальянцы доверчивые. Я им карточку показываю, мол, не открывается дверь. Он мне улыбается и протягивает новую. Нет проблем!

– Преступнику бы твою голову! Но если все так просто, зачем было на Софью Андреевну нападать?

– Как зачем? Преступник должен был быть уверен, что в ближайшее время она не вернется в гостиницу.

– Но тогда преступник действовал один, – воскликнула Степа. – Он караулил Софью Андреевну, и он же лез к ней в номер. А Антошкиных – двое…

– Это лишь означает одно: Юра ни при делах. Он, конечно, догадывается, чем занимается его жена, или намерено закрывает на ее «шалости» глаза. Но в любом случае он нам не помощник. Как бы то ни было, он станет на сторону жены. Значит, из гостиницы надо убирать их обоих.

Краюшкин заворочался. Открыл один глаз, потом второй и удивился, увидев нас.

– Где я? Где Софочка?

– Вы в гостинице. Софья Андреевна в больнице.

– Ах, да, вспомнил. Ох, как же я так? Простите, стресс снимал. Столько всего на меня в этой поездке навалилось, – с трудом ворочая языком, сказал он.

– Да уж, – поддержала я разговор. – И горе, и нечаянная радость.

– В связи с этим, позвольте выразить вам искренние соболезнования и поздравления, так сказать, от всего сердца, – продолжила Алина.

Краюшкин напрягся, чтобы осилить сказанное. Некоторое время его лицо напоминало мумию, потом брови медленно поползли к корням волос, вернее к тому месту, где они когда-то были.