Италия De Profundis

В серных облаках парит огромный змей, истекающий кровью, он устремляется к Кузнецу-Саранче и сжимает его в холодных змеиных объятиях, Саранча задыхается и хохочет зловещим смехом, глаза вылезают из орбит – Кто ты, читатель романа? – Не подходите к Дискотеке, не ступайте на порог, там вам конец – ее огромная парковка – подмостки, на которых проходит трафик всего нечеловеческого – дрэг-квин подключилась к черной розетке, электричество крутит огромное вертикальное колесо, на котором висит человек, на нем копеечное белье, электропровода подведены к его гениталиям, электричество бьет током, крутится колесо, он вздрагивает, подскакивает и вновь, обмякший, падает – колесо продолжает крутится, он привязан – вихрем кружится колесо, слышатся рукоплесканья выросших деток, что в прошлой жизни делали то, за чем наблюдали сидящие в офисах из стекла и бетона, сделанных по проекту швейцарца – на Дискотеку приходит группка бывших детей – нагие, толстые, в детских чепчиках, а меж пухлых старческих губ огромная соска-пустышка –

древний плуг – знак того, что вся боль на земле не напрасна, – лазерный луч испепеляет в ничто волосатого гея, целующего лесбиянку, которой нравятся геи, она удивляется, куда он подевался, язык упирается в воздух, красиво смеется, подносит руку ко рту – какие прекрасные зубы

– Колгейт, сделанный по договору аутсорсинга – Колгейт токсичный – «Китай отрицает глобализацию, так что его партнеры готовы дестабилизировать рынки, западные финансисты надеются, что показатель ликвидности вырастет, впервые Биржи платят за кризис в нормальной стране, а не в странах третьего мира». На дискотеке продают странный коктейль из кристалов, бокал в форме распятья – думают, это поможет воскреснуть – лазерный луч в беспорядочном танце мчится по залу – все здесь – дети своей Королевы – из стетоскопа тянется луч, и на стену проецируется фильм «Ты любишь меня? Любишь?» – сюжет изменился – теперь в центре истории некая обезьяна – обезьяна тянет в постель самца и его любовницу – все втроем занимаются сексом – крики, верещанье, прыжки по кровати, любовницу душат – ей еще нет восемнадцати – ногой обезьяна хватает ее за шею и душит, и душит, а в камеру шепчет слова: «Я – Макака истории», затем она душит самца, бежит из мотеля, садится на старую «веспу», точно Грегори Пек, носится по Риму, напялив шлем, – Макака истории – прекрасный сорокалетний андрогин, сталинист и дурак, тормозит у кафе и заходит, растолкав посетителей в летних футболках и шортах, купленных на крохотном рынке, вспотевших – он залезает на барную стойку и пляшет, пляшет танец, на который его вдохновила Элиза, – хватает свиной окорок с перцем и бросает в сторону полок с продуктами, а на следующий день он является в церковь, и на нем элегантный смокинг – церковь затеряна в живописных холмах – молодые долго ее выбирали, родители жениха и невесты одобрили выбор – невеста целует Макаку под внимательным взглядом синюшного священника, он начинает сдуваться как шарик – Опухоли растут и растут в детях, играющих в мячик, – «Блестяще», – восклицает профессор Сильвио Гараттини – в нежных эмбрионах – внутри черепов пульсируют вены, вены проступают на запястьях, проступают сквозь белую ткань водолазки – вот Италия, Италия, несущаяся вперед, впереди планеты всей – Королева велит, и по её веленью родится желанье – Бежать от разнообразия к единству – Леопарди на кресте уже не кровоточит – слизь и кал сочатся из ран, где вбиты гвозди, а крови больше нет, он говорит мне голосом Целана:

«Я знаю женщину, мечтавшую о сыне, что била палкою беременную лошадь, крича: «Ты сына ждешь, а как же я?» Так многие испытывают зависть и ненависть к благополучию и счастью других людей, к тем, у кого есть то, что мы желаем, но не можем обрести, иль к тем, кто воплощает то, чем быть хотим мы. Но зависть характерную черту имеет ту, что все она растет, и, получив одно, желаем больше мы. Чем яростнее зависть к большему томит сердца подобных нам, тем яснее видно, как преисполняются они желанием и страстью, что к ненависти их ведет и зависть множит. Но невозможно мне сказать, что их желание удовлетворится, ибо желанье быть удовлетворено не может, одно другое за собой влечет, одно погасло – вспыхнуло другое, и самое себя теряет человек, когда поймет, что нет предела желаемому, и в себе не может быть он никогда уверен. И новое рождается желанье: познать до дна то, что уже ты приобрел» – слова его больно ранят Королеву, она требует, чтобы они исчезли, – слова исчезают, лишь образы остаются – короткие, быстрые – сцепляются они с другими – не связанные друг с другом, бессмысленные образы – вот одинокий Чезаре Павезе истекают кровью, твердя столу стеклянному: «Тоска рождается из скуки

» – Королева мгновенно насылает к нему термитов, чтобы выкачали кровь, чтобы уничтожили слова – слова исчезли – призрачная мякоть рождает террористов-призраков, они поют «Прощай, красавица» и лезут из нее смущенные, оглохшие, невесть как оказавшиеся здесь – они несутся прочь – Буш топчет ногой итальянскую землю, он топчет клумбы, насаженные премьером лично – и официант в ливрее проходит мимо президента и премьера и корчится от смеха: «Я – голографичен!» – но тут же в ход идет термит-солдат, он бьет и пожирает официанта – Итальянцы охотно хлопают в ладоши, на экране идет римейк «Ты любишь меня? Любишь?» – Террористы ступили на генуэзскую землю, где встречается восьмерка