Иван Банников

Итог

– Станция «Парк культуры».

– Извините, вы выходите? – спросила женщина, деликатно прикасаясь к моему локтю.

Я дёрнулся и быстро подался в сторону, не поворачивая головы и не говоря ни слова.

Я почувствовал её прямой настойчивый взгляд, и меня тут же охватила усталая злость.

«Какого чёрта она пялится?» – раздражённо подумал я и повернулся, чтобы поставить девицу на место.

Неприятные злые слова застыли на языке.

– Вадим? – я скорее прочитал по губам, чем услышал.

– Катя, – промямлил я в ответ, чувствуя, как краска предательски заливает лицо.

Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, недоверчиво и настороженно.

– Выходишь? – пробасил мужик и довольно ощутимо ткнул меня в спину.

Я повёл плечами и сделал шаг к дверям. Вообще-то мне не нужно было выходить, но появление Кати спутало планы и мысли.

Поезд подъезжал к платформе и останавливался мучительно медленно. Мы с Катей стояли рядом и смотрели на проплывающих мимо людей. Двери распахнулись, и мы почти одновременно вышли из вагона. Катя, как всегда, проявила инициативу. Взяла меня двумя пальцами за край рукава куртки и потянула в конец зала, к бюсту Горького.

Мы остановились в шаге от деревянного ограждения и снова посмотрели друг на друга. Её длинные пшеничные волосы всегда вызывали у меня безудержное желание запустить в них руки и прижаться лицом. Вот и сейчас одна рука дёрнулась и застыла на полпути. Пришлось делать вид, что к куртке что-то прицепилось.

– Как ты? – спросила она и нерешительно улыбнулась.

– Работаю, путешествую, пишу, – растерянно пробубнил я.

– Как всегда…

Такие красивые глаза. Весёлые и умные. Смотрят на меня с обеспокоенностью. И с любопытством.

– А ты? – я проявил вынужденную вежливость.

Мне было неудобно, хотелось уйти. И вместе с тем, я снова почувствовал её магнетизм, особое притяжение, которое не разорвать никакими силами.

– Я всё же закончила университет, работаю по профессии. И много рисую, недавно была выставка, – с удовольствием сообщила Катя.

– Да что ты? – довольно фальшиво спросил я, отмечая первые морщинки вокруг её глаз.

– Ну пока не такая уж большая, – она чуть смутилась, рассматривая меня в ответ. – Вообще я недавно начала рисовать, когда времени стало чуть побольше… Но у меня хорошо получается, я уже продала несколько картин…

– Я очень рад за тебя. Ты всегда любила рисовать…

Я опустил глаза и посмотрел на большой красочный пакет, который она поставила на пол. Внутри виднелась крупная коробка, в которой явно находилась какая-то большая игрушка.

– Машинка для брата? – спросил я наугад.

– Максиму уже пятнадцать, – Катя иронично усмехнулась. – Это… для одного мальчика, у него сегодня день рождения.

Я посмотрел на наручные часы. Вполне демонстративный жест, но она сделала вид, что не заметила намёк.

«Отпусти же меня», – взмолился я про себя, чувствуя, как по спине течёт пот.

В нежных глазах блеснул вызов. Неужели затеет разговор?

– Я рада, что с тобой всё хорошо. А то тогда так внезапно исчез. Мы с мамой волновались, думали поначалу, что ты попал под машину. Или с аппендицитом загремел в реанимацию. Мы тебя искали.

– Я и подумать не мог, что ты захочешь меня найти, – я смутился и почувствовал себя очень неуютно. Стал пристально разглядывать профиль Горького, как будто в его линиях могли скрываться ответы на ненужные вопросы.

– Я хотела… Поначалу. Домой к тебе ездила. И к родителям твоим. На работе спрашивала. Но ты хорошо спрятался.

– У меня была командировка. Длительная, – поспешно выпалил я и тут же покраснел, потому что Катя лишь насмешливо хмыкнула и улыбнулась одним уголком губ.

Да, она всё же изменилась. Уже не такая воздушная и безобидная девочка, какой я её знал на момент… расставания.

– Я так и поняла. Да мы долго и не искали. Как узнали, что ты в порядке, так и перестали. Мама потом порывалась ещё с тобой встретиться, но я её остановила.

– Не подскажете, как выйти к улице Самусева? – неожиданно вынырнул сбоку мужичок средних лет, одетый в старую потёртую дублёнку.

– Не знаю, – огрызнулся я.

Пока Катя участливо и терпеливо рассказывала растерянному гостю столицы, где повернуть направо, а где налево, я смотрел на неё и испытывал давно позабытое чувство вины. А ведь я в своё время приложил много усилий к тому, чтобы избавиться от угрызений совести. Снова-здорово.

Я успел сделать два шага назад, прежде чем она освободилась и снова нацелила на меня орудия своих глаз. Аж мурашки побежали, а волосы на затылке стали дыбом.

– Как мама? – спросила вполне участливо, хотя уж у неё-то точно не было причин любить моих родителей.

– Мама умерла три года назад, – скованно ответил я.

Если бы Катя обрадовалась и улыбнулась, я бы совсем не обиделся. Даже если бы она сплясала от радости. Я где-то понял бы её. Но нет, глаза распахнулись ещё шире, и в них промелькнуло искреннее сочувствие.

– Прими мои соболезнования. А как?..

– Инфаркт на работе. Не пережила прихода аудиторов.

Мы немного помолчали, вспоминая мамину резкость и даже жестокость, которые она проявляла к моей девушке. Да уж, Кате досталось от неё в своё время.