Итоги № 10 (2013)

Любимец народа, лидер боливарианской революции и большой друг России Уго Чавес проиграл свой последний бой. Уход команданте, определявшего погоду в латиноамериканском доме, чреват большими переменами. Не секрет, что местный «красный пояс» — Куба, Боливия, Никарагуа, Эквадор — туго завязан на венесуэльских нефтяных бонусах. Ясно и то, что смена хозяина во дворце Мирафлорес повлияет и на внешнеэкономические симпатии Каракаса, с которым Москву связывают миллиардные оборонные и нефтяные контракты. Вот и состав российской похоронной делегации получился со значением: президент «Роснефти» Игорь Сечин, министр промышленности и торговли Денис Мантуров, глава ГК «Ростехнологии» Сергей Чемезов. Прощание с команданте — неплохой повод прощупать пульс тех, кто придет вместо него. А тут возможны варианты.

Венесуэльская оппозиция уже пообещала в случае прихода к власти пересмотреть нефтяную стратегию. Дружба с Москвой может поблекнуть и в случае прихода к власти человека из ближнего круга Чавеса. Назначенный в преемники вице-президент и глава МИД Венесуэлы Николас Мадуро настроен не в пользу России. Хотя в экспертных кругах сходятся во мнении, что президентский век этого политика недолог — месяц до выборов, в результате которых победу наверняка одержит протеже правой оппозиции.

Но и тот игрок не вечный. Пессимисты не исключают и крайнего варианта — государственного переворота и прихода к власти «крепких хозяйственников» из числа дружественных США военных. Слишком уж велики ставки в игре, слишком лаком венесуэльский нефтяной пирог, чтобы американцы доверили его дележку местным, пусть и прикормленным демократам. Военные базы США уже размещены по всему периметру границ Венесуэлы: на Нидерландских Антилах, в Панаме, Коста-Рике, Колумбии.

Но, похоже, Россия не настроена покидать регион ни при каком раскладе. Игорь Сечин прибыл в Каракас аккурат с подписания соглашения «Роснефти» с американской ExxonMobil о проведении геолого-разведочных работ на ее участках в Мексиканском заливе. Суть дела проста: сдружиться с вытесненными Чавесом западными нефтяными компаниями и на паях осваивать региональные природные кладовые. Сделке не помешали ни «сиротский» закон, ни запрет американской говядины, ни антиамериканская риторика Москвы. Вражда враждой, а денежки — вместе? Собственно, по этому же принципу действовал и сам команданте — экспортировал в США половину венесуэльской нефти. Москва этот урок хорошо усвоила.

Как стеклышко! / Политика и экономика / Те, которые...

Как стеклышко!

/ Политика и экономика

/ Те, которые...

 

Как бы ни голосили эксперты, правозащитники и некоторые депутаты, жить нам при сухом законе: до сих пор все попытки вернуть разрешенные промилле разбивались о стены Белого дома. Дмитрий Медведев не раз пенял на отсутствие у россиян культуры пития: известно же, что еще Петр I призывал «зелье пить вволю, доколе ноги держут. Кады откажут — пить сидя». Справедливости ради отметим, государь и с наказанием не усердствовал: семикилограммовый чугунный орден «За пьянство» вешал на шею лишь самым отъявленным бражникам. Робкая надежда забрезжила на прошлой неделе, когда стало известно о письме, написанном помощником президента Татьяной Голиковой. В нем экс-министр предлагает вернуть в законодательство термин «состояние опьянения». Расшифровку столь важного для русского человека понятия тихой сапой вычистили из Административного кодекса в 2010 году, вскоре после введения «абсолютного ноля». Зачем?

Злые языки болтают — ради пополнения личного бюджета инспекторов. Из изъятого абзаца КоАП и предыдущей редакции 308-го приказа Минздрава следовало, что опьянение — это не только излишек спирта в крови или воздухе, но и совокупность нарушений физических или психических функций человека. Проще говоря, неадекватное поведение и снижение реакции — как раз то, что влияет на безопасность.

Сторонники нулевой нормы любят приговаривать: «Жили же без промилле, и ничего! Ни обиженных, ни коррупции». Видно, подзабыли, что до 2008 года, то есть до того, как вступил в силу разрешенный порог в 0,3 промилле, вердикт «пьян — не пьян» выносил не прибор, а врач-нарколог. Именно эскулапы выясняли, пребывает тестируемый в состоянии измененного сознания или нет, и обязательно с учетом всех клинических признаков. Двумя продувками дело не ограничивалось: доктор оценивал внешний вид, мерил пульс и давление, предлагал с закрытыми глазами коснуться носа, сосчитать в обратном порядке. Некоторым товарищам удавалось и на фоне 0,5 промилле выйти из кабинета с правами в кармане: алкоголь обнаружен, а состояние опьянения — нет. Потом «клинику» убрали. Человек в халате превратился в оператора одной кнопки, а каждый восьмой «лишенец» теперь ходит пешком из-за «вчерашнего» кефира или погрешности алкометра.