Итоги № 22 (2012)

— И я про это. Я же вообще без документов, без паспорта. Немного трушу. Встречает также американец. Без проблем. Документов никто не спрашивает. Уже кабана на вертеле жарят, бусы из ракушек на шею надевают. На следующий день губернатор принимает. Имя мое, конечно, открылось. На приеме подходит ко мне женщина, эмигрантка, бывшая знаменитая харбинская певица и поэтесса Ларисса Андерсен, хоть и в возрасте, но красавица все равно невозможная, узнала меня. Она вышла замуж за французского таможенника и жила на Таити. Пока с ней говорили, подходит еще один гость, поляк Леонид Телига, и тоже меня узнает. Вся конспирация летит к черту. И какая может быть конспирация на Таити, когда, как мне Леня шепнул, здесь еще до сих пор гостей женами угощают. Родился он, правда, в Вязьме. На своей крошечной шхуне «Опти» пришел на Таити из Гданьска один, совершая кругосветное путешествие. Он знаменитый человек. Под Сталинградом с немцами сражался, был пилотом. Мне говорит, что тоже стихи пишет, даже на эсперанто, и книжка моя на борту есть, показать может. Мы берем эту эмигрантку, заодно якобы местного сына Гогена, который мне свой рисунок продал за 25 долларов, кого-то из чилийцев и едем к Лене. Действительно, среди других книжек есть и моя «Взмах руки». Я обнял его и даже расплакался от чувств. Утром он ко мне приходит, говорит, что я ему понравился и стихи мои тоже. Давай, предлагает, пересаживайся ко мне, вместе дальше поплывем. Через полинезийский архипелаг пойдем... Красота! «Леонид, ты что, — отвечаю. — У меня даже паспорта с собой нет». «Да брось ты, кто документы спрашивает в океане». Я лопочу, что от меня пользы никакой, парус ставить не умею. А он говорит: научу. Я последний аргумент привожу: «У нас же с Пабло через два дня большое выступление в Сантьяго !» «Так, позвони ему, он же поэт, все поймет. Через шесть месяцев доберемся до Касабланки». И тут я представил себе рожи в Союзе писателей, как они меня ищут, как потом прорабатывать будут. В общем, дал слабину. Отказался. Возвращаюсь из поездки в Москву, а там телеграмма: «Женя, я в Касабланке. Твой Леня».

До сих пор этого себе простить не могу.

Не бойтесь ничего, кроме совести, если выпадает исключительный шанс.

Мы — рабочие сцены истории.

Но когда нам покажут спектакль,

Тот, который смотреть бы нам стоило,

И все то, что идет, испытать?

Вашингтон — Талса

Война и мы / Искусство и культура / Кино

Война и мы

/ 

Искусство и культура/ 

Кино

Сергей Лозница: «Мне интересно то, каким образом человеческое сообщество порождает вражду, ненависть, убийство...»

 

Сергей Лозница уже был участником Каннского фестиваля два года назад с фильмом «Счастье мое». На этот раз под занавес кинофорума в основном конкурсе показали его новую работу «В тумане». Она основана на повести Василя Быкова, советского мастера военной прозы. Действие происходит в 1942 году в оккупированной Белоруссии. В центре сюжета путевой обходчик Сущеня (Владимир Свирский), ложно обвиненный партизанами в сотрудничестве с фашистами. Перед премьерой Сергей Лозница рассказал «Итогам», чем актуальна сегодня военная тема.

— Ваш игровой дебют «Счастье мое» был сразу отобран в каннский конкурс, и все мы тогда болели за вас. Однако после российской премьеры возникли обвинения фильма в антирусскости. Стало ли для вас это столкновение мнений полезным опытом?

— Лишь немногое из того, что было написано о фильме «Счастье мое», показалось мне достойным внимания, потому что большинство оценок, на мой взгляд, вообще не имело отношения ни к фильму, ни к кинематографу.

— Для каннской публики вы представляете на экране крайне экзотичные типажи, рассказываете историю, далекую от их представления о той войне. Чем может отличаться трактовка фильма зарубежным и нашим зрителем?

— О зрительской трактовке пока говорить рано: картину еще никто не видел — ни в России, ни в Европе. Что же касается экзотики, полагаю, вы правы: несмотря на то что действие происходит в самом сердце Европы, для большинства западных зрителей эта земля до сих пор terra incognita. Могу сказать, что наш голландский сопродюсер недавно признался мне, что впервые услышал о существовании страны под названием Беларусь, когда начал читать синопсис фильма. Конечно, травма Второй мировой войны для жителей Восточной Европы была глубже и количество жертв среди мирного населения на этих территориях существенно больше. Соответственно, и память об этой войне, и ее художественное воплощение на Западе иные.