Итоги № 27 (2012)

На мой взгляд, особо страшного в самом Flame нет — крылатая ракета пока и страшнее, и опаснее. Думаю, вирусные эксперты имели в виду милитаризацию киберпространства. Flame можно назвать следующей моделью кибероружия, появление которой показало, что первая (Stuxnet/Duqu) не была случайностью или не оправдавшим надежд экспериментом. Иными словами, кибероружие типа «троян самоходный остронаправленный с эксплоитами нулевого дня» пошел в серийное производство. На наших глазах возник новый вид вооружений. Конечно, такое эпохальное событие не может не интересовать СМИ, которые постараются найти выгодоприобретателя Flame. Тем более что ответ лежит на поверхности.

Другой вопрос, если Flame действительно знаменует собой новую эру кибероружия, то почему это не вызывает реакции на мировом уровне, подобно сдерживанию, скажем, химического оружия? Думаю, что страны, не обладающие кибероружием, не бросились его запрещать потому, что, во-первых, надеются им обзавестись и, во-вторых, пока неясны его боевые возможности. После изобретения отравляющих газов их тоже сразу не кинулись запрещать. Некоторые даже надеялись, что химическая война будет выгоднее войны огнестрельной за счет сбережения имущества и построек.

Какой облик примет кибервойна, пока неясно. Лишь по итогам первых киберсражений политики решат, надо ли бороться за всемирный запрет нового вида оружия. Или выгоднее позапрещать какие-нибудь традиционные боеприпасы, а кибербомбы разрешить как «более гуманные». В первом случае у Евгения Касперского, выступившего с яркой речью в Израиле, есть шанс войти в историю в качестве первого киберпацифиста, который предвидел и предупреждал, в то время как некоторые его коллеги обдумывают шансы заделаться кибероружейными баронами.

Везунчик / Искусство и культура / Спецпроект

Везунчик

/ Искусство и культура/ Спецпроект

Карен Шахназаров — о первом звонке, прозвучавшем почти в шестьдесят лет, о родовых владениях в Нагорном Карабахе, о работе на Нобеля и дырке в заборе, открывшей дорогу в большой мир, об американских сигаретах для Высоцкого, а также о том, кто помог Солженицыну вернуться в Россию

 

Шестидесятилетие генерального директора киноконцерна «Мосфильм» Карена Шахназарова приходится на 8 июля, но поздравления он начал получать загодя. По крайней мере, именно так режиссер расценил торжественно врученный ему на последнем «Кинотавре» приз за вклад в российский кинематограф и киноиндустрию, пошутив при этом, что награда за заслуги — первый звонок, а премия за честь и достоинство — последний: тебя приносят на сцену, венчают лавром и выносят… Впрочем, главным подарком к юбилею Шахназаров считает свой недавно законченный пятнадцатый художественный фильм «Белый тигр». А как вы хотели? Сам себе режиссер…

— Градский спел бы про отыгранный первый тайм, а у вас пока лишь первый звоночек, Карен Георгиевич. Все еще впереди!

— Строго говоря, у меня и раньше случались награды за вклад. На Иерусалимском фестивале подобный приз вручили еще лет восемь назад или около того. Потом еще раза два было в Каире, в Порту… Другой вопрос, что сочинский «Кинотавр» стоит особняком для российского кинематографа. Хотя желание итожить после сигнала о достижении преклонных лет не появилось. Как ни странно, сорокалетний рубеж у меня вызвал больше переживаний. Старшие товарищи предупреждали, говорили про опасный возраст, но я не придавал их словам значения, пока, что называется, не накрыло. Помню, размышлял тогда о смысле жизни, так ли живу, правильно ли… В результате внутренние метания не привели к серьезным поступкам, но период душевного смятения был. Очевидно, это и называется кризисом среднего возраста. Своеобразная болезнь, лучше ее переносить в легкой форме, без осложнений…

— Принято считать, что люди с южным темпераментом склонны к перепадам настроения.

— Есть такой грешок, хотя и не скажу, будто горячая армянская кровь бурлит во мне сильнее, чем степенная русская. Никто достоверно не знает…

— Вы когда-нибудь всерьез занимались родословной?