Итоги № 28 (2012)

— Эти люди уже вернулись. Людмила Михайловна, например, участвовала во всех наших консультациях.

— Вопрос закрыт?

— На этом этапе — да. Но этот вопрос может возникнуть на самом последнем этапе. Я не могу исключить, что, увидев проект указа — а это обязательная процедура согласования, — кто-то из оказавшихся в списке скажет: нет, рядом с такими людьми я находиться не могу.

— И в этом случае появятся новые вакансии?

— Не будем забегать вперед и излишне драматизировать ситуацию. Давайте вспомним, как формировался совет в 2009 году. Не было же таких проблем. Не было никаких криков в средствах массовой информации, никаких истерик, никто ниоткуда не выходил. Хотя состав тогда обновился больше чем на половину.

— Выдвижение кандидатов фактически уже началось. О своей готовности баллотироваться публично заявил, например, Евгений Ройзман, глава фонда «Город без наркотиков». На ваш взгляд, проходная кандидатура?

— А кто его выдвигает?

— Ну, наверное, тот же «Город без наркотиков».

— А «Город без наркотиков» занимается защитой прав человека или развитием гражданского общества в течение не менее пяти лет?

— У вас сомнения на этот счет?

— У меня нет сомнений, потому что пока нет информации. Но если кандидатура Ройзмана отвечает всем критериям отбора, то в принципе — почему нет?

— Желанием попасть в совет горят и некоторые лидеры организаций националистического толка. Есть ли шанс у таких «представителей общественности»?

— Все зависит от того, насколько организация-заявитель и ее кандидатура соответствуют нашим требованиям. Могу лишь сказать, что в список кандидатов не попадут лица, которые были осуждены, например, за преступления против детей.

— А, скажем, за экстремизм?

— Это уже более тонкая материя.

— Значительная часть бывших членов совета объясняет свой уход тем, что не видит у этой структуры будущего в новой политической ситуации. Что вы могли бы противопоставить этому пессимизму?

— Ну я вообще по натуре оптимист. Конечно, характер нашей деятельности изменится: Медведев и Путин — люди одной команды, но все-таки разные люди. С Путиным мы только начинаем работу, и пока можно лишь предполагать, насколько она будет продуктивной.

— С трудом себе представляю обсуждение судьбы Ходорковского с человеком, который считает, что «вор должен сидеть в тюрьме».

— Тем не менее мы будем поднимать вопросы, связанные и с делом Ходорковского, и с делом Магнитского. Для нас они совершенно не закрыты. Ведь это не просто, как некоторые утверждают, резонансные дела, а концентрированное выражение проблем, типичных для всей нашей правоприменительной практики. Но надо понимать, что этим список дел, которыми мы занимаемся, не исчерпывается. Приведу одну цифру: за три года совет представил президенту 152 доклада. По каким-то направлениям результат, надо признать, отрицательный. Но по некоторым — например, развитие уголовного законодательства или защита прав детей — налицо ощутимый прогресс.

— Существует ли для вас предел компромисса в отношениях с властью, некая грань, по достижении которой Михаил Федотов скажет: «Ребята, мне с вами не по пути»?

— Для меня категорически неприемлема работа вхолостую. Если я пойму, что с нами не считаются, что все, что мы делаем, уходит в пустоту, то не стану тратить ни свое время, ни время своих коллег. Не хочу быть свадебным генералом, мне есть чем заняться и помимо этого.

— Вы резко критикуете законопроект, приравнивающий НКО, которые получают финансовую помощь из-за рубежа и занимаются политической тематикой, к «иностранным агентам». Принятие закона может явиться для вас таким «пограничным столбом»?