Итоги № 3 (2012)

Стринберг, а вслед за ним Ибсен со своей «Геддой Габлер», открывшие миру новый женский тип, были увлечены энергией познания. Их путь в неведомое полон страсти, тонкость нюансов литературной ткани завораживает по сей день. Нынешняя «Фрекен Жюли» лишь иллюстрация к общему месту, которое своим мастерством пытаются оживить артисты.

Мария Седых

 

Скажи-ка, дядя... / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

 

С первых же строк мы попадаем в странное государство. Его новая столица Анассеополь стоит на берегах Ладоги, а правит в стольном граде василевс Кронид Антонович — российские реалии в версии Перумова и Камши дополнительно «византинизированы». Войны с Наполеоном все еще не окончены, причем добивают «Потрясателя Эуроп» англичане, шведы и голландцы. И никаких вам «Бистро», господа, и никакого великого сидения под газовыми фонарями….

Тем не менее очень много сил отдано описанию баталий с участием русских солдат. И речь идет не только о свистящих ядрах и тому подобных спецэффектах. Авторы честно пытаются понять, что чувствует офицер при виде французской гвардии, брошенной в бой хитроумным Буонапарте, которому наконец-то изменила удача. Или когда объединенные силы русских кавалергардов и прусских черных гусар идут на подмогу русской пехоте, вцепившейся в клочок земли… Кстати, и название у романа вполне военное. Млава — пограничная река, отделяющая ливонские земли от русских, — становится, по выражению одного из героев, «красной от кровушки».

В «Млаве Красной» очень много персонажей и массовых сцен. В этой самой массовости и панорамности будто чувствуется присутствие Толстого и Эйзенштейна. Да и в повествовании «изнутри» героя тоже можно усмотреть нечто толстовское. Чуть менее проникновенны сцены с дипломатами, адюльтерами и прочей атрибутикой эпохи. А потому скучнее. Кое-где действие слишком растянуто и не хочет катиться под горку там, где это необходимо. Впрочем, некоторая монотонность оживлена авторским юмором («Народ… во всю глотку кричал «Ура!», да так, что с небес падали оглушенные галки»). А иногда и остроумными отсылками к современности. В такие моменты у Перумова и Камши возникает желание «воссоздать всю карту большой realpolitik» или срывается замечание о «брюссельском концерте держав», напоминающем о современной евробюрократии.

И этот психологизм, и эти аллюзии преследуют вполне определенную цель: рассказать историю государства Российского вопреки всем установившимся стандартам. То есть не с либеральных, советских или бравурно-карамзинских позиций, а скорее со славянофильских. Такой взгляд сам по себе редкость в отечественной историографии. «Млаву» можно было бы воспринимать как полемический ответ «Сахарному Кремлю» и «Дню опричника», но у Сорокина время закольцовано, а у Перумова и Камши все-таки ограничено XIX веком.

Проще всего было бы сказать, что роман написан в жанре альтернативной истории, и на этом успокоиться. Но для чего и как пишется большая часть альтернативно-исторических романов, известно. Чтобы развлечь читателя интеллектуальной игрой, блеснуть остроумием или тем, что автор привык под этим понимать. Мало ли всяких разных сюжетов о всплывших Атлантидах, четвертых рейхах и объединении Руси с Ордой против Тевтонского ордена. Китчевость этих надуманных историй видна, как правило, за версту. «Млава Красная» ни в малейшей степени не китч. А Перумов и Камша — по крайней мере в этом романе — не чистые альтернативщики. Скорее речь идет о реконструкции подспудных сюжетных течений отечественной истории. Названия, имена, события и даты далеки от реальных, а вот сюжетная топика очень даже узнаваема. И явлена куда более четко, чем в творениях иных авторов-буквалистов.

Вот только обрывается роман, как и положено, на самом интересном месте. В истории так не бывает. Но этот изъян Перумов и Камша, надо думать, скоро исправят.

 

Любит не любит / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино