Итоги № 30 (2012)

Депутаты от партии власти уверовали, что «ЕР» их не сдаст. У них немало примеров, свидетельствующих в пользу такого вывода. Не сдают же Александра Ткачева! По моральным соображениям ему бы самому уйти, но нет — держат. Думаю, после того как будущей зимой пройдут международные соревнования на олимпийских объектах, Ткачева «уйдут». Официально — за что-нибудь другое, но на деле вот за все мной перечисленное. Таков уж характер нынешней власти — там никогда не убирают с поста сразу.

— Что ж, посмотрим через полгода... Кого, по вашему мнению, власть больше опасается: Думы или улицы?

— Парламентской оппозиции. Мы более содержательны и четко представляем, что делать в случае победы. Причем желания подвергать «единороссов» люстрации у нас меньше всего. Мы настроены на кардинальные изменения в экономике и социальной политике. Для понимания реальной расстановки сил: на третьих с конца прошлого года выборах в органы местного самоуправления в Ирафском районе Северной Осетии мы получаем примерно столько же, сколько и «Единая Россия». И это притом что они задействовали там все ресурсы и дважды добивались переголосования!

— И что дальше?

— Осенью, если наши прогнозы сбудутся, появится именно социальный протест, то есть не рассерженные политическими фальсификациями горожане, а разъяренные повышением тарифов и платежей граждане. И мы готовы этот протест не только поддержать, но и возглавить. При этом «Справедливая Россия» призывает блокироваться все здоровые силы общества — как системную, так и несистемную оппозицию. Разве что с националистами нам не по пути. И уж точно не с «ЕР».

— Дума внесла свой вклад в изменение политического ландшафта России?

— Существенный вклад. Только не вся Дума, а «Единая Россия» и сотрудничающие с ней. То, что происходит, называется закручиванием гаек. Это ответ на декабрьские и последующие митинги и марши протеста. Ответ неадекватный, не достигающий целей, которые ставила перед собой власть. Они ведь рассчитывают, что испугают и задушат оппозицию, а реакция будет иной. Будет самый настоящий социальный протест.

Поклеп / Политика и экономика / Вокруг России

Поклеп

/ Политика и экономика/ 

Вокруг России

Чем миссис Диффамация отличается от своей российской кузины Клеветы

 

Законодатели вернули статью о клевете в разряд уголовных преступлений. Как и во многих других случаях, российские законодатели ссылались на опыт зарубежных государств, в частности на американский. Хорошо, что наши депутаты знакомятся с другими конституционно-правовыми системами. Плохо, что буквальное заимствование некоторых законоположений напоминает ситуацию с пересадкой растения на совершенно другую почву и в иной климат — с последующим удивлением, что оно растет как-то не так, как того ожидали.

Прецедент Томаса Джефферсона

Опыт США в судебной борьбе с клеветой в ее многочисленных разновидностях действительно уникален. И наработан он исключительно на уровне штатов, ибо какого-то отдельного федерального законодательства на этот счет не имеется. Да, это правда, что здесь можно получить суровое наказание за клевету — в ряде штатов штрафы могут доходить до 250 тысяч долларов — или даже попасть в тюрьму. «Но главное отличие от нынешней России, — говорит «Итогам» мэрилендский юрист Марк Котлярский, — заключается в том, что свобода слова ограждена в США наличием первой поправки к конституции, системностью законодательства и многочисленными пояснениями, выработанными судебной практикой на протяжении всей истории страны».

Одним из самых жестких испытаний первой поправки, гласящей: «Конгресс не должен принимать законы... ущемляющие свободу слова или печати», стал эпизод с издателем Джеймсом Каллендером. В 1800 году он угодил на несколько лет в тюрьму за то, что назвал в своей газете президента Джона Адамса «убеленным сединой подстрекателем, чьи руки пахнут кровью». Приговор был вынесен на основании закона о подстрекательстве к мятежу, который Конгресс так же поспешно, как и наша Дума свой, принял двумя годами ранее, опасаясь, что радикализм французской революции перекинется через Атлантику. Согласно закону «писать, печатать, высказывать или публиковать... любые лживые, клеветнические и злостные материалы» стало преступлением. Каллендер был личностью очень непопулярной, и общественного сочувствия его участь не вызвала. Однако скоропалительная расправа совершенно не вписывалась в юридические рамки, которые видели для нового государства его отцы-основатели. И Томас Джефферсон, ставший третьим президентом США в 1801 году, в первые же дни пребывания в должности клеветника помиловал.