Итоги № 8 (2013)

Я смотрю: да, подпись моя, но я таких писем не подписывал. Еще раз присмотрелся: на всех шести письмах закорючки-то абсолютно одинаковые, а человек не может шесть раз подряд так расписаться. «Все, — машет руками следователь. — Сдаюсь! Рассказываю. Подписи поддельные и сделаны на лазерной установке. Экспертиза показывает, конечно, что это не чернила, но кто на экспертизу будет носить письмо первого вице-премьера! Поэтому подделки на всякий случай и закатали в ламинат. И мы даже знаем, кто эти подписи сделал и по чьему заказу». Оказывается, младший брат Якубовского...

Нет, власть — это вещь тяжелая. Там человеку с характером ужиться сложно. Взять судьбу того же Павла Грачева. 1996 год, выборы. Основные кандидаты Ельцин и Зюганов, Лебедь... И голосов не набрал ни Зюганов, ни Ельцин. Второй тур, надо же что-то делать. Борис Николаевич пригласил Лебедя и с ним лично поговорил, мол, что он хочет за свои голоса. Лебедь захотел стать секретарем Совбеза. И не просто, а чтобы министр обороны ему подчинялся. Точно как в «Сказке о рыбаке и рыбке». Грачев и Лебедь — это два полюса разных совершенно. Лебедь ему страшно завидовал: Павел Сергеевич в 44 года стал министром! Хотя из них двоих, конечно, Грачев — это военный настоящий.

Борис Николаевич пригласил Грачева на беседу. Мол, так и так, мне надо избираться. Павел Сергеевич взял лист бумаги и написал заявление по собственному желанию, ушел из министров по состоянию здоровья. Ради политической целесообразности. А они ж братались, руки резали, кровью здоровались...

— Да, политика вещь жестокая.

— Политика вещь жесточайшая. Вспоминается Совет безопасности после Буденновска, когда Ерин Виктор Федорович, министр внутренних дел, первым встал и сказал: «Не могу больше оставаться министром. Прошу разрешить мне уйти в отставку». После него Николай Егоров, зампред правительства, штатский человек, но в военной форме, там был, тоже в отставку ушел. Борис Николаевич поставил вопрос об отставке Грачева. Совбез проголосовал против. Грачев остался — а его и не за что было. После этого картинно выступил директор ФСБ Степашин: «Борис Николаевич, если вы так считаете, то и я тоже готов пойти в отставку». Его отставку приняли единогласно. Он меня потом за грудки хватал: зачем я проголосовал...

— Но решение по Буденновску принимал Черномырдин.

— Да, непростое решение, но все-таки сохранившее жизни сотням людей. Нет, Степаныч хороший человек был...

— После ухода в отставку встречались?

— Да, я уже не был председателем Совета Федерации, а тут у него день рождения, юбилей. Он мне позвонил домой и пригласил в Кремль: «Кроме тебя, тамады я не вижу». Я приехал, задорно так провел вечер. Бориса Николаевича заставил в буриме играть. Ему понравилось. У меня даже благодарность от Ельцина есть: «Владимиру Филипповичу Шумейко за мастерски проведенный товарищеский ужин». Дома висит.

В Ельцине было русское все. Честный, прямой, открытый. В роду у него до XV века вольные крестьяне и ни одного крепостного. А вольный крестьянин в те времена — что дворянин. И даже его тяга лишний раз поднять рюмку и дирижировать оркестром — это проявления характера, а не того, что ему приписывают... После операции он потерял вкус к работе. Это два разных человека: Ельцин до и Ельцин после. Когда ему вскрыли грудную клетку, когда он фактически побывал ТАМ, он просто понял, что все это бред — и президентство, и политические битвы, все это не то! Вот они твои внуки, вот она твоя жена, вот они твои дети... А тебе график составили на прием. Да на черта они нужны все со своими вопросами с утра до ночи! Тому реши, тому подпиши...

— Неужели вы так же рассуждали, когда в 1994-м шли на третий пост в стране — председателем Совета Федерации?

— Конституция принята. Ельцин звонит: «Надо дальше работать, не сидите, езжайте, избирайтесь».

— Почему именно в Калининградской области?

— Я был председателем комиссии по выводу войск из Прибалтики. Страшное дело. Куда выводить? Ни казарм, ни домов, ничего. В Литве простаивали большие строительные мощности. Но платить чем? Выяснилось, что Ландсбергису понадобились сторожевые корабли. Мы с командующим посоветовались, оставили им два корабля для охраны края, а в счет их стоимости Литва построила дома для подводников в Калининграде. В прокуратуре объяснился: эти два сторожевика из 20 положенных лет плавали уже 18. Им через два года на металлолом надо. А так — квартиры. В общем, избрали меня членом Совета Федерации калининградцы без всяких подстав, без ничего. Народ выбрал.

— С Геннадием Зюгановым как ладили?

— Мы с ним, кстати, служили в Германии в одно и то же время, по 3 года.

— Но не встречались тогда?