Итоги № 19 (2012)

Второй роман о дэнжерологах — специалистах по поиску опасных культурных артефактов — и первый, опубликованный под настоящим именем автора (напомним, предыдущая книга цикла «Псоглавцы» вышла под псевдонимом Алексей Маврин), оставляет острейшее чувство утраты. Даже, пожалуй, не утраты, а самой настоящей кражи. Да, безусловно, это тот самый Иванов, которого мы полюбили за величественную фольклорность «Сердца Пармы», за эпический размах «Золота бунта», за ироничную нежность «Географа», за желчную мудрость «Блуды и МУДО». Даже в ранней «Общаге на крови» при желании можно было найти что-то хорошее — чистое и наивное, как юношеское обещание.

Но не в «Комьюнити», увы. И это обстоятельство вкупе с безусловной узнаваемостью ивановской манеры разом девальвирует все былое, крадет счастливые воспоминания и заставляет всерьез задуматься: не перечитать ли? Может, нам померещилось? Может, и не было такого писателя — Алексея Иванова, получившего от скупого в общем-то на похвалы критика Льва Данилкина почетное прозвище «золотовалютные резервы русской литературы»?..

После чудовищной мовы, на которой изъясняются герои «Комьюнити», затейливый, полный архаизмов и диалектизмов язык героев «Золота бунта» или «Сердца Пармы» сразу начинает казаться подозрительным. Вот, к примеру, образчик речи любовницы главного героя — между прочим, диджея молодежной радиостанции: «Че ты, говорю, Денька, ептыть, я же девча окабяканая, а он говорит, что кучерявая». Может, и с вогулами, и с пермским лесным людом из прежних романов дело обстоит так же — просто из-за хронологического смещения нам не так заметна была топорная ходульность их речи?.. А глубинное и завораживающее фирменное ивановское краеведение — вдруг оно такая же пустопорожняя фальшивка, как и та дешевая гугловая премудрость (ее, кстати, отлично характеризует сам Иванов устами своего героя: «Человеку нечего сказать от себя, и он долбит собеседников ссылками»), из которой на треть состоит нынешний роман?..

Конечно, сказанное выше — преувеличение. Конечно, любой автор имеет право на неудачу — даже на две подряд, как в данном случае. И, конечно, никакое «Комьюнити» не в силах отнять у Иванова его прошлой славы. Но все же лучше бы подлинное имя создателя этого романа осталось для читателя тайной. Так для всех было бы проще, ей-богу. Тем более что даже в качестве массового развлекательного чтива «Комьюнити» — ни разу не Акунин. Печально свисающие сюжетные хвосты, невнятица в финале и вопиющее разочарование с пышно разрекламированными дэнжерологами (единственный представитель этой многомудрой секты, встречающийся в романе, невпечатляюще гибнет за кадром где-то в районе Коломенского, не совершив ничего заметного) — все вместе это заставляет предположить, что делянка коммерческой литературы для Иванова чужая. Он не понимает ее правил, а она его в свою очередь очевиднейшим образом отторгает. Такого рода отношения лучше не выставлять на всеобщее обозрение.

Молчи, Анна, молчи... / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

Молчи, Анна, молчи...

/ 

Искусство и культура/ 

Художественный дневник/ 

Театр

«Анна Каренина» в Театре Вахтангова

 

Когда Римас Туминас пять сезонов назад возглавил Театр Вахтангова, даже не самые прозорливые театралы прогнозировали приход вслед за ним литовских мастеров — слава богу, эта театральная школа в рекомендациях не нуждается. Прогнозы сбылись, а выпускница Вильнюсского хореографического училища и ГИТИСа Анжелика Холина оказалась в орбите. У нее репутация одного из самых известных хореографов Литвы, в досье миниатюры и балеты, опыты в опере и кино, авторский театр танца. На некогда престижном фестивале «Новый балтийский танец» Холина котировалась как лидер, а ее постановки с учениками Вильнюсской балетной школы сопровождал одобрительный шепот. Четыре года назад она поставила в Театре Вахтангова «Берег женщин» на песни Марлен Дитрих и, похоже, утвердилась в роли ответственного за невербальные спектакли вахтанговского. Сейчас она выпустила вторую премьеру, храбро избрав классику.

Вахтанговский традиционно славен умением петь и двигаться, но риск в раздаче «безмолвных ролей» драматическим артистам, конечно, был. С недоверием пришлось справляться Ольге Лерман (Анна) и Дмитрию Соломыкину (Вронский), даже Евгению Князеву (Каренин). Все они со своей «песней без слов» справились достойно, а Вронский со своими неожиданно качественными партерными поддержками Анны даже преуспел.