Юбер аллес (бета-версия)

Но бывают случаи, когда прогноз хочется забыть надолго. Например, транжир и мот старается не думать о состоянии своего счёта. Неприятная правда начинает прорываться в сознание с чёрного хода. И завсегдатай ресторанов вдруг замечает, что ему неприятно проходить по улице с вывеской "Банк". Впрочем, вывеску он тоже пытается не замечать - и поэтому думает, что ему неприятна сама улица... И так во всём. Дитль в одной из речей - менее известных, чем речь о господстве, но не менее значимых - определил суть национал-социализма как систематические предпочтение долгосрочных прогнозов краткосрочным. Делать не то, что хочется сейчас, а то, что понадобится завтра. Следовать разуму, а не чувствам, и уж точно - не разуму, подчинённому чувствам. Отсюда же он, кажется, выводил и приоритет интересов нации над интересами индивида...

Стоп, это опять отвлечение. Итак, сон. Ему снился полёт "Норда". От реальности полёт отличался только финалом: вместо того, чтобы благополучно сесть, он расстрелян американскими истребителями. Что это символизирует? Неудачу на самом финише, это понятно. Но неудачу чего? Что символизирует полёт "Норда" и полёт вообще? Полёт "Норда" стал для него переломным этапом жизни... и причиной политической карьеры. Политическая карьера, завершившаяся райхспрезидентским постом. Завершившаяся? Нет, начавшаяся. Полёт - это райхспрезидентство, не надо себя обманывать. А расстрел на финише - это его страх перед неудачным завершением...

Завершением?

Шук вытер пот со лба: ему стало жарко. Голова слегка закружилась. Он снова сел на кровать.

Итак, завершение карьеры. Надо признаться себе честно: он хочет уйти со своего поста. Уйти в отставку. Не умереть на посту, как учил Дитль - а сдать дела преемнику и прожить ещё пятнадцать или, если верить доктору, даже тридцать лет. А возможно и дольше: наука не стоит на месте, появятся новые средства для продления жизни - а там, чем чёрт не шутит, и прекращения старения вообще... Но дело не только в этом. Он и в самом деле не справляется. Он устал, он чертовски устал от той тяжести, которую несёт все эти годы. Он больше не способен вести Райх от победы к победе. И не потому, что у него не хватает ума и воли. Всё это при нём. Груз ответственности - вот чего он больше не может нести. Перегрузка ответственности. Пятикратная перегрузка.

Теперь перейдём к фактам. Итак, хватит лгать самому себе: пора уходить. Это значит, что сначала он обязан завершить все основные политические проекты, которым он себя посвятил. И найти достойного преемника, которому он мог бы передать власть. Впрочем, в его случае это одно и то же: преемник - это главный политический проект на ближайшие годы. Пока империя прочно стоит на ногах, никакие серьёзные потрясения ей не грозят... во всяком случае, в близкой перспективе. Точнее, потрясения будут. Например, тот же референдум. Но это запланированное потрясение. Которое много прояснит и многое решит.

При этом его положение сложнее, чем у Дитля. У Дитля был он, Шук. Преемник, которого он готовил много лет. У него нет такого преемника. Нет, хуже, гораздо хуже: преемников слишком много.

Старик прикрыл глаза, представляя себе лица. Целая галерея лиц. Умные, преданные, истинные арийцы, убеждённые национал-социалисты. Из каждого можно вырастить политика. Если постараться - большого политика. Но... но не Райхспрезидента.

Потому что Райхспрезидента может сделать только одно: участие в Событии. В настоящем Событии. Ereignis, как называл это Хайдеггер. Уникальное, единственное событие, ставящее человека на грань и проверяющее на излом.

У Хитлера таким Событием был, наверное, двадцать третий год, когда он возглавил восстание против прогнивших байришских властей. Осознавая, что рискует и партией, и политической карьерой, и жизнью - ради дела, заведомо обречённого на неудачу, ради эфемерной возможности использовать произошедшее как пропагандистскую тему, ради пробы сил... И он смог превратить поражение в победу, скамью подсудимых - в ораторскую трибуну, тюремную камеру - в рабочий кабинет мыслителя и публициста... А он мог бы остаться тем, кем был: популярным оратором, лидером радикальной партии, уже готовой войти в веймарскую элиту, в дальнейшем - стать остепенившимся респектабельным националистом, степенно отстаивающим в международных говорильнях так называемые "интересы своей страны". Что-нибудь вроде снижения размеров репараций, наложенных на Германию Антантой. Или, скажем, удвоения промышленного потенциала. Или, на худой конец, отстаивание прав судетских дойчей говорить на родном языке... Но он осмелился на большее, на бесконечно большее. И создал из ничего чудо. Чудо национал-социализма, чудо Третьего Райха.