Юбилей смерти

Янов встал, краем уха отметив нарастающий звук двигателя «Жигулей». Снежана стояла всего в паре метров от него над лежавшей без движения Селеной – Янов разглядел профиль девочки и разметавшиеся темные волосы. Девушка находилась в бессознательном состоянии или спала под воздействием снотворного. Чуть ниже по склону лежало второе тело. Скорее всего – Дима.

Янов сделал один большой прыжок к Снежане и повалил на снег, пытаясь держать ее руку с пистолетом на отлете. Снежана завизжала. Янов почти не чувствовал пальцев, поэтому когда ее запястье выскользнуло – не заметил этого. Раздался выстрел.

Янов ощутил удар в плечо, тошнотворную боль, нарастающую слабость. Снежана сумела оттолкнуть его, подняться, и рассмеялась. Она стояла на краю обрыва, глядя, как несется в объятия смерти проклятая женщина, разбившая всю жизнь Снежаны. Ради этих минут она и жила.

«Жигули» приближались с каждой секундой.

Снежана прицелилась в Селену – ей хотелось выстрелить, как только Ева врежется в клен.

Собрав силы, Янов ударил ногой по голени Снежаны. Она покачнулась, потеряла равновесие и сорвалась вниз, на дорогу, к несущемуся автомобилю.

Янов услышал звук удара, но не визг тормозов. Автомобиль продолжил движение. Несмотря на жгучую боль, он рванулся к краю обрыва. Желтые «Жигули» неслись вперед – но не к дереву, а к пропасти. Встреча с телом Снежаны изменила траекторию автомобиля, теперь он несся по леднику. Остановить машину смогло бы только чудо.

– Тормози! – закричал Игорь, – тормози!

«Жигули» вылетели с дороги и исчезли. Издалека донесся страшный звук рухнувшего на мерзлую землю металла. Янов пополз к краю обрыва, где и потерял сознание.

Эпилог

Пенсия оказалась скучнее, чем представлял Янов. Он мог бы делать все, что хочется, но в основном ничего не хотелось. Разве что – читать целыми днями или бездумно ходить по лесу в сопровождении Шарика.

Скуку на экс-следователя Янова наводила не пенсия, а внутреннее ежедневное остывание в собственной душе. Он все яснее чувствовал, что его собственная личная-отличная жизнь гаснет – чувства юности, молодости, зрелой жизни ушли или уходят. Приближающийся закат не сулит ничего нового и волшебного. Да, ждать уже нечего.

Могила, иногда заезжавший к Игорю «посмотреть что и как», часто повторял, что Янов уж как-то слишком быстро превратился в старика – поседел, стал одеваться как дед, перестал встречаться с друзьями. А ведь ему всего пятьдесят. Новоявленный пенсионер понимал, что Борис Шамильевич не осуждает и не критикует, а лишь пытается помочь – дать возможность выговориться или выпить на пару, как положено друзьям. Хорошие мужские посиделки – лучшее средство от тоски. Только Янов не мог воспользоваться его помощью. Или не хотел.

Это лето выдалось очень жарким, но и оно не смогло согреть Игоря изнутри. Единственно, что как-то выводило из состояния анабиоза – это визиты сладкой парочки, Селены и Царевича Дмитрия. Дима, оправившись после ранения в грудь, сделал предложение Селене. Три месяца назад они поженились.

Молодежь приезжала почти каждую неделю – привозила с собой разную вкуснятину, не замечая равнодушия хозяина к еде, тащила его на рыбалку, заставляла варить уху и даже петь им песни под гитару. Селена обязательно втягивала Игоря в бурные словесные дуэли, а Дима разнимал их или вдруг становился на чью-нибудь сторону, отчего ему же приходилось хуже…

Игорь сопротивлялся их активному молодому напору, но на самом деле только и ждал этих беспокойных гостей. Причем Дима с Леной не предупреждали его о готовящемся нашествии, более того – иногда привозили с собой нескольких приятелей, обычно весьма симпатичных парней и девчонок.

О том, что случилось менее года назад они не часто вспоминали – это причиняло боль. Да и сам на сам Янов почти не думал о той ночи на белой после снегопада дороге, не травил зря душу. Он лишь радовался, что Селена простила беднягу Димку, потому что иначе еще две жизни катились бы сейчас под горку. В доброте Селены Янов разглядел наследную черточку Евы, которая умела прощать, как никто другой.

Игорь уже выучился предчувствовать приезды Царевича с царевной. Вот сегодня он увидел их во сне. У них был какой-то секрет, который они, хихикая, скрывали. Он, кажется, тоже смеялся с ними, старый дурак.

Около полудня, когда Шарик дрых в подвале, а солнце сердито пекло крышу дома и запущенный огород, Игорь выглянул в окно.

Молодые стояли во дворе. Дима держал в руках коробку из гофрокартона, оба рассматривали ее с большим любопытством. Выходило, что сон сбылся.

Игорь открыл дверь.

– Ну, чего там стоите? – спросил он. – Селена, Дима…

– Игорь Пантелеевич, а тебе тут типа посылка, – сказала Селена.

«Пантелеича» она добавила из чистого шкодства, и Янов наказал ее за это, проигнорировав ловушку.

– Нет, я не буду тебя звать по отчеству, – не унималась Селена. – Буду звать дедой Игорем.

– С чего?

– С того!

– Селена, скажи ему уже… – сказал Дима.

Она рассмеялась и звонко произнесла:

– У тебя будет внучка Евгения, мы уже все решили!