Иудейская война

1. После того как пала таким образом Масада, римский полководец оставил в ней гарнизон, а сам с остальным войском возвратился в Кесарию, ибо неприятеля уже не было в стране, и вся она продолжительной войной была покорена. Зато теперь иудеи чужих стран начали чувствовать опасность своего тревожного положения. Уже после падения Масады в Александрии, в Египте, погибла масса иудеев. Дело в том, что проникнувшая туда часть партии сикариев, не довольствуясь своим спасением, стала опять поднимать волнения и возбудила многих из оказавших им убежище восстать во имя свободы, не считать римлян лучше себя, повелителем же над собой признать одного Бога. Так как некоторые из знатных иудеев{47} воспротивились им, то они одних убивали, а других беспрерывно подстрекали к восстанию. Сознавая безумие их затеи, знатнейшие члены совета в видах личной безопасности нашли невозможным дольше терпеть. Они созвали всех иудеев в собрание, раскрыли безумные замыслы сикариев и представили их как виновников всех бедствий. «И вот теперь, – продолжали члены совета, – зная, что и удавшееся им бегство не может их окончательно спасти, ибо как только они будут узнаны римлянами, их немедленно казнят, они стараются подвергнуть заслуженной ими участи также и тех, которые никогда ничего общего с ними не имели». Они советовали поэтому народу остерегаться той беды, в которую хотят ввести его сикарии, и выдачей последних в руки римлян доказать свою невиновность. Сознавая всю опасность своего положения и убежденный этими речами, народ с яростью набросился на сикариев и захватил их в плен. Шестьсот человек схвачено было на месте, другие, бежавшие в глубь Египта и в особенности в Фивы, вскоре также были переловлены и доставлены обратно. Их стойкость и безумие или сила духа – как угодно это называть – возбуждали тогда всеобщее удивление: всевозможного рода пытки и мучения, которым их подвергали только для того, чтобы они признали императора своим повелителем, не склонили ни одного из них на

[450] эту уступку; ни от кого нельзя было добиться этого признания, а все сохранили свое ничем не сокрушимое упорство, точно их тело не было чувствительно ни к огню, ни к другим пыткам, а душа чуть ли не находила усладу в их страданиях. Наибольшее удивление зрителей возбуждали дети, ибо и из них никто не поддался на то, чтобы назвать императора своим властелином. Так сила духа превышала слабость тела.

2. Луп, тогдашний правитель в Александрии{48}

, поспешил известить императора об этом движении. Тогда император в том убеждении, что мятежническая страсть иудеев никогда не укротится, опасаясь также того, чтобы они, соединившись вместе, не привлекали и других на свою сторону, приказал Лупу разрушить иудейский храм в так называемом Онийском округе{49}. Этот египетский храм обязан своим основанием и именем следующему обстоятельству. Хоний, сын Симона, один из иерусалимских первосвященников, бежал в Александрию от сирийского царя Антиоха, воевавшего с иудеями. Птолемей, находившийся в разладе с Антиохом

{50}, принял его дружелюбно. Тогда Хоний обещал ему привлечь на его сторону всех иудеев, если он последует его совету. Когда царь согласился сделать все возможное, он просил у него разрешения построить где-либо в Египте храм и ввести в нем богослужение по иудейскому обряду, ибо тогда, сказал он, иудеи еще решительнее будут бороться с Антиохом, опустошившим иерусалимский храм, а ему, Птолемею{51}

, сделаются еще преданнее, и много иудеев ради свободы религии переселятся в его страну.

3. Эти соображения понравились Птолемею. Он подарил Хонию место в 180 стадиях от Мемфиса, в Гелиопольском номе{52}. Это место Хоний укрепил и построил на нем из огромных камней храм, хотя не по образцу иерусалимского, а походивший более на цитадель, вышиной в 60 локтей; жертвеннику же он придал форму иерусалимского, и храм украсил такими же священными дарами, как в Иерусалиме. Только для светильника он сделал исключение: вместо стоячего светильника он изготовил только золотую лампаду, испускавшую лучистый свет, и ее он повесил на золотую цепь. Все освященное место он обвел кирпичной стеной, которая была снабжена массивными каменными воротами. Царь затем принес в дар большой участок земли, доходов с которого хватило с избытком на содержание священников и на все нужды богослужения. Намерения Хония в этом предприятии не были безукоризненны, им руководило недоброе чувство к иерусалимским [451] иудеям, внушенное ему памятью о его бегстве, и вот он думал, что постройкой храма ему удастся отвлечь значительную массу иудеев. Впрочем, существовало еще древнее предсказание, предвозвещанное еще шестьсот лет назад; ибо пророк Исаия прорицал постройку иудеем этого храма в Египте{53}. Таким образом возник храм.