Юконский ворон

? История народа нашего на просторах Восточного океана начинается еще там, в старинном Новгороде, ? говорил редактор. ? Идут удальцы на Двину, Мезень да Печору, а там и до Обского устья недалеко. Идут тундрой, плывут на кочах под ветрилами кожаными среди ледяных гор… Ищут Теплое море, Индию синюю, желтое Китайское царство. Новгородцы, Строгановы, Ермаки, Атласовы и Дежневы ? глядишь, уж и Америка открыта, самый дикий ее берег, ? не мне вам про Аляску рассказывать! Вот где народ наш показал свой могучий дух! От Новгорода до Сандвичевых островов, от Обдорска до Юкона пролегли пути русского человека… Слава ему!

Распрощавшись с человеком во фланелевой куртке, Загоскин пошел в дом департамента корабельных лесов на Грязную улицу.

Приятель, знакомый еще по Каспию, бывший мичман, сказал Загоскину, что имеется свободная вакансия в Рязанской губернии.

? Вот если хочешь, то получай, ? сказал приятель, подводя Загоскина к карте. ? По размерам это целая Аляска. ? Он указал на пространство между Егорьевском и Касимовом. ? Вековые леса, озера. В общем ? непроходимые дебри!

Ты у нас нелюдим, живи в лесу, стреляй глухарей и надзирай за лесом… Да тебе и по другим причинам надлежит пожить подальше от шума столиц хотя бы некоторое время, ? приятель понизил голос. ? Ну как ? по рукам?

? Что же… я согласен.

Загоскин вышел из департамента, окрыленный надеждами. Кончилась скитальческая и бесприютная жизнь! В кармане его лежит назначение на службу. Он будет жить в тишине и одиночестве в просторах Мещерских лесов. Теперь его не беспокоила даже потеря наследства и девяноста двух душ в двух сельцах Пензенской губернии. Свобода! Свобода, пусть даже зависящая от департамента корабельных лесов…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

? Ну как, определились? ? ласково спросил его человек во фланелевой куртке, когда Загоскин снова пришел к нему.

? Определился, ? весело ответил Загоскин и с заметным волнением сказал: ? Осмелюсь напомнить о своей рукописи.

? Да тут и напоминать излишне! ? воскликнул редактор ? Повесть вашу я намерен печатать. Вы даже сами не подозреваете о том, что вышло из-под вашего пера. Давайте поговорим по существу. Все замечательно… Удивительно, что флотский лейтенант, привыкший лишь к заполнению вахтенного журнала, может писать таким слогом… Многие сочинители писали у нас о Кавказе, а кто до вас подумал о том, как показать русского человека на Аляске? Кавказ уже приелся ? бурки, кунаки, кинжалы… А у вас ? все ново и свежо и, главное, все необычайно. Необычайность эта не исключает правдивости. И людей вы видели, и сами делили с ними все радости и горести столь трудной жизни. Ваш индеец Кузьма запомнится многим. Не скрою ? есть недостатки. Кое-где, особенно когда Кузьма рассказывает вам об убийстве белого, повесть похожа на переводную. Вам не кажется это? ? быстро спросил человек во фланелевой куртке.

? Так это, очевидно, оттого, что я говорил с Кузьмой всегда по-индейски, этим совершенствуя свои познания туземного языка. И рассказ об убийстве мне пришлось как бы переводить с индейского. Я сам об этом думал, ? добавил Загоскин.

? Тогда вполне допустим слог, о котором я говорю. Вообще же вы сделали большое дело. Дикари ? и свершение подвигов во имя любви, чести, сознания долга! Русский человек идет один бог знает где и встречает истинную преданность… И гений Пушкина пробудил в вас искру, которая разгорелась пусть скромным, но заметным, присущим только вам огнем. Вы знаете направление моего журнала? Передо мной лежит статья о крепостном праве в России, о душе русского крестьянина. Вряд ли статью эту пропустит цензура. Вы еще далеки от мира литературного и не знаете, на что способны ценсоры. В одном журнале было помещено письмо из Сибири; автор описывал езду на собаках. Ценсор потребовал вычеркнуть это место. Когда его спросили, чем вызван запрет, просвещенный полицейский ответил, что известие о езде на собаках должно быть подтверждено бумагой из министерства внутренних дел. Каково? ? Редактор закашлялся. ? Скоро, вероятно, ? продолжал он, переводя дух, ? потребуется подтверждение Третьего отделения о факте существования вулканов на Камчатке. К тому же вулканы ? опасная вещь. Они часто находятся в извержении, вносят беспорядок в природу и могут вызвать опасные мысли о революциях, бунтах, пламени мятежей! К чему это я говорю? Если ценсор не зарежет статьи о крепостном праве (она написана эзоповским стилем), я помещу вашу повесть рядом с этой статьей. И пусть читающая Россия увидит смелость, честь, благородство тех людей, которых мы высокомерно называем дикарями.

Если бы имя Рейналя не столь смущало ценсуру, я выбрал бы из него цитату для второго эпиграфа к вашей повести. А к статье о крепостном праве я поставил бы эпиграф из Радищева… Но я и так красным фуляром своим дразню ценсуру, как свирепого быка. Ждите! Повесть я не замедлю сдать в набор. ? Редактор безмолвно подозвал к себе рабочего в железных очках и передал ему тетради Загоскина.