Юлий Ким

Поскольку все во мне бунтуетПротив сиденья взаперти!Душа и ноги негодуютИ гневно требуют идти.«Идем!» — «Куда?» — «Куда попало!Налево, прямо ли, направо —Идем!» — «Пожалуйста, идем». —«Куда?» — «На бывший стадион».Там, невзирая на осадки.Тройным кольцом ряды, палатки.Товары — хоз, и пром, и прод —И прет народ невпроворот.Там нынче ярмарка открыта:Свобода спроса в рамках сбыта.Сплошного торга толчеяИ разжиганье аппетитаЗапретной тенью дефицита:Там, за кустами, шито-крыто.Под сенью тусклого дождя —Который сыплет, каплет, сеетсяВечор, и в ночь, и день-деньскойС такой унылостью тупой.Что просто не на что надеятьсяИ остается принимать.Как все, чего не отменить.Но скажем к чести коллектива:В ответ на эту хлябь небесВокруг — ну просто море пива.Как наш земной противовес.Под сигаретку и под пряники.Из хрусталя, стекла, керамики,На стуле, пне или завалинке,Взасос, взахлеб или без паники —Согласно всяк своей органике —Кто до рубля, кто — догола,А некоторые товарищиПьют стоя, прямо из горлаИ в небо глядя — вызывающе!Но там — одна сырая мглаВисит и смотрит безучастно.Как друг от друга и друг к другуНарод кишит разнообразно.Но в целом — движется по кругу,Гуляет, с места не сходя.Что так удобно для дождя.И он вовсю кропит и мочит.Он словно бы на каждом хочетОставить влажную печатьСквозь все зонты, плащи и тенты.Придуманные нами тщетно.Чтобы его не замечать.На всем, как тщательный добавок.Наляпан косо мокрый след:Убогий серый трафарет.Как прейскуранты этих лавок.(Давид!Из наших лучших первых.Певец осадков атмосферных!Как написал он снегопад!Как это дивное круженьеТревожит нам воображеньеИ завораживает взгляд!И сколько музыки, и неги,И грусти в этой ворожбе!..Ну, кто — о падающем снеге.Кто — о грозе. Я — о дожде.О нем еще писала Белла,

Но то — совсем другое дело.)Но вот указывает векторНа «Индивидуальный сектор».Не может быть. За мной! Бегом!К свободным частникам! Уж там-тоВоспрянем, братцы, от стандартаИ знаков качества на нем!Ну вот.Уставлена аллеяЗадами личных «жигулей».На каждой заднице, пестрея.Представлена галантереяОтдельных лиц и их семей.Ну вот:Пластмассовые клипсы;Почти не ношенные джинсы;Почти не езженный кардан.Ну вот:Набор собак и гномов.Артисты Чаплин и Леонов,Рельефы полуголых дам —Продукт подпольных лактионов.Идет по многим городам.Ну вот…Вот спекулянт загнал кроссовкиСреди минутной потасовки.Вот изумительные пуговки:На них где личики, где буковки.Опять пластмассовые клипсы.Опять Леонов, как кретин.Нет, братцы, это только эхоСвоих и западных витрин.А мне одна нашлась утехаВ ряду свободных продавцов:Огромная, как лапоть, вобла.Была она при всем при томВполне — и как еще! — съедобна,Жирна, упруга, как поповна,Сочилась, омулю подобно,А пиво, как уже подробноРассказано, — лилось дождем.А дождик лил своим путем.Но двум девицам аморальнымЧхать на дождливый мой минор.В тупом азарте матерьяльномОни летят во весь опорПо этим лавкам и прилавкам.Хвост по ветру и взмылен круп,И только подавай мерзавкамТо гривенник, а то и руп.Они норовисты и прытки,Они снуют в толпе, как рыбки:Нырнули — сгинули — нашлись.В руке значок, в другой — конфета.Ах дети! Кабы в ваши летаБыла б у нас такая жизнь!Соблазнов тьма — и все доступны.Азарт и жадность — неподсудны.Вон у мамани у самойГлаза налево, нос направо:В ней страсть голодного удаваВоюет с мудростью скупой.Верх взял удав. Ищи маманюСреди гудящей тесноты.На одинокого папанюВалится влага с высоты.И думал он:

Весной зеленойНе тягостен для юных нимфСей полусонный, монотонныйИ нескончаемый полив.А я сквозь эту монотонностьТакую чую многотонность!Но где же дети?Вон. Обои.Живот вперед и хвост трубою.Идут, не чуя ног. ни рук.В зубах несут они трофеи«Беспроигрышной лотереи».Какою кажется вокругВся жизнь. (Что зря. заметим здраво.)Вот и маманя. Браво, браво:Взяла очередной мохерДля дочки. Долго выбирала.И снова меньше на размер.Но что за грохот барабанаИ трубный звук невдалеке?Подходим. Мокрая поляна.На ней в столпившемся кружкеТанцуют пары в нацодеждах,Эстон с эстонкой визави.Под вальс о сбывшихся надеждахИ состоявшейся любви.В согласье с бодростью мотиваПо лужам чешет перепляс.Старательно и терпеливоУчастниками коллективаИзображается экстаз.Какой задор! Какие позы!Цените нашу молодежь!А по лицу катятся слезы…Какие слезы? Это дождь.А по лицу читаешь прямоВсего лишь выполненье плана.Прощай, унылая поляна.Ты пляшешь так же, как живешь.Пойду и сяду за пиесу.В ней смело я изображуЦаря, вельможу, и принцессу,И праведника, и ханжу,И беззаветного повесу.Который… впрочем, не скажу.Иду! Скорее! Там, на Лайне,Моя тетрадка, майне кляйне.Назло треклятому дождю!Скорей!Пришел.Пейзаж знакомый.Но все ж не тот.Ах боже мой!Тот самый! Тот! Моей душойВ тумане исподволь искомый.Моей сердечною истомойВзыскуемый во мгле сырой —Привет, Кэмп-Дэвид дорогой!Привет!И пусть пребудет тайной,Как я Тооминг спутал с Лайной:Дождь залепил ли мне стекло,Или надулся пива всласть я.Или от гнета самовластья —Ну, словом, не было бы счастья.Да вот ненастье помогло.Давид!

Но будем по порядку.Вошел в калитку за оградку.Стучусь. «Да-да!» Вхожу. Давид.— Привет! — целуемся трехкратно.— Ну, очень рад. — И я обратно.— Давно? — Три дня уже. — Понятно.Погода скушная стоит.— Да, очень тошно, когда скушно.А… это можно?— Это нужно!И мы проходим в кабинет.Располагаясь тет-а-тет.И вынул я своей рукоюКоньяк, откуда не пойму.Галина, русская душою.Сама не зная почему(А в сущности, отлично зная.Галине Ванне по умуУступит женщина любая).Внесла салат и колбасу,Лобзнув меня по ходу дела.— Ну, как Москва? — Да как Москва.— Эфрос — Любимов?— Эта темаСебя, пожалуй, изжила.— А что слыхать об академии?— Там чересчур большое бдение.Лишь слухи вроде эпидемии…(А за окном — сырая мгла).— Ну, с богом! —Первая пошла.Ну а за первой, как по нотам.Приспело время анекдотам.Но нынче беден их сюжет:Всё вариации про чукчей.Иль нет у нас матерьи лучшей?Иль юмор наш сошел на нет?Едва ли. Может, неохота?Нет, видно, в том загвоздка вся,Что для созданья анекдотаЯзык ведь чешут обо что-тоВ глаза бросающееся:Об армянина; об еврея;Об яйца, а всего живееОб выдающихся людейТекущих дней.…Евреи за море уплыли.Армяне радио закрыли.И выдающихся яицНе видно у текущих лиц…Но чу! Изрек Давид Самойлов(Имея разум Соломонов,Он создал ряд своих законов.Из коих первый и изрек):«В застолье первый промежутокНе превышает двух минуток.Как днесь, так присно и вовек».И — по второй прошлась компанья.Тут тело входит в первый жар.Тут по порядку расписаньяПоложен мемуарный жанр.«Вот помню я…» — Ив изобильеТекут неслыханные былиО чем угодно, кто про что,Но главное — о том, как пилиИ что при том произошло:Какие городились шутки.

Какие проводились сутки.Какие рвались незабудкиС цветущих некогда полян —И только скачут промежуткиПод этот аккомпанеман!И я все думал: что за диво?Каким веселием полнаВ воспоминаниях ДавидаВся пройденная им война!Быть может, суть в догадке смутной,Что это счастье, этот пылБыл вызов смерти поминутной?Не знаю. Главное, что — был.Предмет, казалось бы, ничтожный:Как доставали самогон.Сивуху, шнапс, одеколонПри обстановке невозможной.Но для меня — простите мне! —Веселье этих приключенийЗначительнее всех значенийИ всех фанфар о той войне.…Когда, бывало, в час бессонныйВоспоминаний длинный рядНа смотр выводишь неуклонный —И генералов, и солдат —Вдруг впереди важнейших дат,И знаменательных ступеней,И замечательных свершенийТы замечаешь — бог ты мой! —Совсем иные эпизоды.Какие легкою рукойЗачислил в отставные взводы.Но память выровняла строй,И, дружно выступив сквозь годы,Они стоят перед тобой.…Ночь на вокзале азиатском.Два слова у товарняка.…Далекий отклик маякаОгню на берегу камчатском.…Не помню, в чьей-то мастерскойЛицо, рисунок акварельный…А это — эпизод похмельный.Он тоже лезет в первый строй,И прав, собака!Лучше яЗакончу счет событьям давнимИ подытожу, что нельзяПоверхностное путать с главным.Давид!Давид берет тетрадьИ начинает вслух читать.И я внимаю…Так пьется медленно виноГустого южного настоя,И в недрах тела твоегоВосходит солнце золотое.Так отмыкаются ларцыОдин другого драгоценней.Так задыхаются скворцыСвоею песнею весенней.Так море, всею глубиной.Легко и мощно в час приливаКатит волною за волной,И каждая неповторима.И счастлив склон береговой.Шел дождь, когда я шел домой.Что дождь? Всего лишь непогода.Ничтожная в масштабе года.